В этом материале мы разговариваем с ЛГБТК+ людьми, которые до сих пор остаются жить в России или совсем не планируют уезжать
Совсем недавно мы делали материал с историями квир людей в эмиграции, теперь пора поговорить о тех, кто остался в России, прочитать их истории, прожить вместе эмоции, счастливые моменты и переживания, с которыми они сталкиваются параллельно с политической и общественной гомофобией страны.
Каждому из участников мы задали один тезис и попросили как можно подробнее ответить на него:
“Расскажи о том, как твоя жизнь изменилась после начала войны, мобилизации и принятия анти-ЛГБТ законов. Получается ли сохранить тот же уровень жизни как раньше во всех сферах, особенно в личной: изменились качественно и количественно твои знакомства, свидания, сексуальные и романтические связи, отношения с близкими. Сделай лично для себя выводы, каково это, оставаться ЛГБТ-человеком в современной России”.
Вадим, 21 год, гей
Когда мне написали с просьбой рассказать об изменениях в моей жизни после принятия закона о ЛГБТ-пропаганде и начала войны, в первые полчаса я даже не знал, что написать, но потом начал осознавать, что изменения есть и для меня они довольно глобальные.
Я начал испытывать постоянный страх, что теперь любой человек может написать на меня заявление и я буду нести вполне реальное наказание. Здесь стоит сказать, что я был довольно открытым человеком до введения этого закона и не скрывал свою ориентацию от окружения, а сейчас я стараюсь об этом не говорить и менять тему разговора. Также стало намного страшнее знакомиться с кем-либо, так как не знаешь, что можно ожидать от человека. На мои взаимоотношения с семьей этот закон практически не повлиял, мы и до его принятия особо не говорили про мою ориентацию, а сейчас меня лишь просят быть более осторожным, чем раньше. Вместе с этим у меня появился страх за мое будущее, за мою работу. Я начал бояться, что меня просто не возьмут на работу, если увидят в личном деле статью за нарушение этого закона.
Признаться честно, я не могу полноценно оценить весь вред этого нового закона вследствие того, что сам принял себя и поделился с близкими друзьями примерно за 2 года до введения этого закона. До этого я всячески это подавлял в себе и не принимал. Я говорю про каминг-аут, настолько в себе это подавлял, что меня не интересовали ни встречи, ни знакомства, ни что-либо еще.
Если говорить о мобилизации, то помимо страха за отца и близких людей — больше ничего не ощущаю. Когда была волна мобилизации я не выпускал телефон из рук ни на минуту, боясь, что пропущу звонок от семьи. Пока что напрямую мобилизация меня не коснулась, но у меня есть в окружении знакомые, родственников которых призвали, и этот факт наводит на меня еще больший ужас. С семьей я стараюсь не обсуждать войну, потому что у нас не совпадают взгляды на нее. Говоря о внутреннем состоянии в последние пару лет, можно отметить, увеличение в геометрической прогрессии страха за себя, за близких, за будущее в целом.
Подводя итог, хочу сказать, что эти два года довольно сильно изменили мою жизнь. Мне бы очень хотелось, чтобы все, что сейчас происходит и происходило, оказалось моим ночным кошмаром, но, к сожалению, все эти преследования, избиения, убийства — все это наша реальность.
Лично для меня быть ЛГБТ-человеком в современной России, означает скрывать свою суть и бояться, что кто-нибудь об этом узнает, быть постоянно настороже и доверять только самым близким людям и то с осторожностью. На самом деле, мне очень сильно повезло с моим окружением. Если сравнивать с историями детства и взросления моих друзей геев или би. Меня никогда не преследовали, не избивали, не буллили ни в школе, ни в вузе, однако это не позволило мне быть менее осторожным.
Андрей, 21 год, т*мужчина
Несмотря на всю опасность для ЛГБТ-людей, я остался в России, потому что у меня нет финансовой возможности куда-то уехать. Нет того, кто мне мог помочь бы с этим. Кроме того, я очень люблю Россию и мне не хочется резко покидать ее. Да, я хотел бы переехать в Европу, но не срочно, а планируя и подготавливаясь. Неизвестно, что меня ждет там, где я буду работать, где я буду жить, что я буду есть. В России я живу с рождения, тут хоть и стало небезопасно, у меня все еще есть работа, друзья, я знаю, как здесь все устроено, знаю, чего и где можно ожидать.
Каждый раз, когда я приезжаю на дачу к родителям, у меня сжимается сердце из-за одного представления, что мне рано или поздно придется уехать и я больше никогда не поеду на дачу. Никогда не увижу тех родных мест, где я вырос. Не смогу насладиться этим домашним уютом.
Не могу сказать, что после начала войны моя жизнь сильно изменилась в худшую сторону. Наверное, даже в лучшую — в экстремальных условиях у меня выросла мотивация брать свою жизнь полностью под свой контроль. Благодаря упорному труду и саморазвитию качество моей жизни стало лучше. Но и без грусти не обошлось — многие близкие друзья уехали из России. Я безумно по ним скучаю и жду встречи с ними больше, чем свой день рождения.
Несмотря на анти-ЛГБТ законы, в моем городе молодежь в большинстве случаев просвещенная и толерантная. Однако мне все равно стало некомфортно знакомиться в барах, на концертах, на других мероприятиях, потому что боюсь, что мы с кем-то подружимся, сблизимся, человек захочет вступить в романтические отношения со мной, узнает о моем т-статусе, отвергнет меня или устроит истерику.
Мои последние отношения закончились незадолго до 24 февраля, но с тех пор я так и остаюсь один. Не знаю, есть ли в этом связь, наверное, в той или иной степени есть.
Я считаю, что быть ЛГБТ-человеком и жить в России возможно. Лучше для жизни выбирать крупные города — там и людей больше, и толерантность среди них встречается гораздо чаще. Вопреки законам продолжают работать гей-клубы. Если у тебя есть ЛГБТ или гетеро друзья, которые тебя поддерживают — ты уже не один, и жить в России становится легче. Законы наверху, а люди — внизу, уехали далеко не все, и найти единомышленников или родственную душу вполне возможно.
Андрей, 17 лет, гей
Я осознал свою ориентацию в августе 2020 года. До этого, несмотря на регулярные просмотры гей-контента, о своей ориентации даже не задумывался. В июне 2020 моя уже бывшая девушка показала мне яой мангу, я заинтересовался. Дело было на даче, и вскоре, от скуки, почти весь день стал проводить на тренировках с единственными там 2 друзьями. Я был очень близок с одним из них, его семьей и в один момент осознал — я влюбился.
С девушкой мы расстались, хоть и остаемся по сей день лучшими друзьями. Первой, кому я об этом рассказал, была моя племянница-лесбиянка, переехавшая в Сербию в начале лета 2020 года. В этом же году я рассказал матери и, несмотря на то, что в целом она меня поддержала, предложила подумать о “лечении”, и я согласился.
Ориентацию изменить не удалось, а вскоре меня настигла тяжелая депрессия. Было 2 госпитализации в психбольницу, 4 серьезные попытки самоубийства. На это повлияло многое: алкоголизм матери, неудачи в отношениях и в выборе партнеров, но невозможность принять себя таким, какой я есть, все таки считаю главным корнем моей депрессии.
За эти 3 года я смог принять себя и рассказать об этом всем близким, которые приняли меня таким, какой я есть. Я удивлен, что никакие законы и даже война на меня никак прямо не повлияли.
За последние 2 года моя жизнь кардинально изменилась. Как ни странно, в лучшую сторону. Сейчас, несмотря на все трудности и на все преграды, которые ставит нам авторитарное правительство, я чувствую себя счастливее, чем когда-либо. Я с удовольствием учусь, мама почти не пьет, у меня есть прекрасные друзья и любимый парень. Мы уже отпраздновали полгода наших отношений — абсолютный рекорд для нас двоих. Мне очень повезло с тем, что я не столкнулся из-за своей идентичности с травлей, негативом или избиениями. Мне очень повезло с теми, кто меня окружает, и я очень надеюсь на то, что со временем все люди начнут относиться к нам не как к врагам, а как к тем, кем мы являемся — к таким же обычным людям.
Гримм, 20 лет, т*парень, пансексуал
Я являюсь выходцем из достаточно консервативной семьи, где высоко ценится все «традиционное» и смешались советские идеалы с православными. Конфликты с родителями начались еще в раннем подростковом возрасте, когда я начал себя полноценно осознавать и выстраивать взгляд на мир, предпочтения и интересы. Сейчас же на меня уже почти махнули рукой, предпочитая просто не задавать вопросов. Да и съехал я еще три года назад вместе с поступлением в университет, казалось, что будет полегче без всего этого давления.
Естественно, реакция на ситуацию в мире у меня достаточно болезненная. Непонимание, сожаление, страх – думаю, эти чувства знакомы практически каждому. И все они усилились с принятием в РФ закона о пропаганде, а за ним и закона о запрете трансгендерного перехода. Хотя его я осознавал его принятие лишь вопросом времени, это не спасло.
Здесь стоит сказать, что моя жизнь во многом характеризуется творчеством. Я писал и придумывал истории с самого детства, сейчас пишу и публикую большую текстовую работу о своих героях в авторском мире. На разработке различных идей, написании текстов, создании миров и персонажей я живу, это и есть мое топливо, огромный процент мыслей. Как любой писатель, я не вижу свое творчество полноценно без родного языка. Усугубляет ситуацию и то, что я учусь на филфаке, а моя область исследований – наш фольклор, на котором, кстати, мои литературные работы и основываются. Я действительно люблю эту страну, культуру, искусство, традиции, считаю все это интересным. Где-то в разрушенных ныне своих мечтах я жил в Петербурге, с головой уйдя в написание книг на языке, который так мне нравится. На счастье, я хорошо владею также английским, но будем честны – это не совсем то.
Принятые законы, власть и в целом ситуация в стране вынудила меня пересмотреть свои планы и взгляды на жизнь почти полностью. Если раньше я не хотел уезжать, видя хоть какие-то возможности и лазейки, то теперь отъезд из РФ стал как будто бы единственным выходом. Государство не даст мне спокойно и комфортно жить под своим настоящим именем, строить отношения с кем я хочу и творить так, как я этого хочу.
Меня – человека, который это культурное наследие, о котором так часто говорят, всей душой любит и хочет сохранить. Сейчас даже будущие сложности в эмиграции, ограничение прав и возможное предвзятое отношение иностранцев из-за моего происхождения не пугает так сильно, как перспектива остаться и жить в этом государстве только призрачной надеждой на то, что что-то поменяется. Тревога, которую я раньше ощущал на будто бы нормальном уровне, мол, все же иногда переживают из-за будущего, возросла колоссально. Я бы даже сказал, что сижу буквально на низком старте. Нынешний третий курс, четвертый и-и-и руки в ноги, и отсюда прочь.
Георгий, 20 лет, гей
Важная преамбула — я инвалид, после избиения, но не связанного с тем, что я гей. Не могу ходить на митинги, но и не пишу гневные про-ЛГБТК+ или антивоенные посты. Предпочитаю действовать на каждого человека 1 на 1.
С самого детства знал, что я гей. Открылся своей маме в 7 лет, она «убедила» меня в том, что это не так. Лет до 10 еще получалось себя обманывать, но мужские манекены, парни в спортивных штанах и порнография доказали мне обратное. Я ненавидел себя, потому что со всех сторон в своем городке на 100 тысяч человек я слышал только то, насколько геи омерзительны. Но не мог ни отрицать, ни «перебороть» то, кем я являюсь. По классу шли слухи о том, что я гей, но получилось переубедить всех, гоняясь 3 года как сумасшедший за одной из самых популярных девочек в школе.
В 15 лет я открылся своей девушке, мы поплакали вместе, а потом она с радостной улыбкой сказала: «Ну, теперь у меня есть друг гей». Подтвердив, что она все еще любит меня, она наполнила меня прежде незнакомым чувством — полноценной любовью к себе. Не только к своим способностям, внешности, чему-либо отдельно, всему целому себе. Чтобы не портить друг другу половую жизнь, мы позже открыли отношения.
Я переехал в город-миллионник с семьей. Осознав, что больше никогда не вернусь, я написал в «подслушано» своего городка, как я сильно ненавижу их всех и какие же они идиоты, что поверили, что я не гей. Закрыл личку, удалил всех, комментариев не читал. Новому классу в новой школе открылся уже гораздо легче — больше всего помогло то, что в школе были открытые би- и гомосексуалы, даже один транс-парень. Со стороны родителей же ничего не менялось. Говоря о девушках, я расстался со своей девушкой, чтобы уже не мучить друг друга, и начал встречаться с парнями из хорнета. Рассказывал друзьям о своем половом и романтическом опыте, как и они мне о своем, но, что меня удивляло, слушать им было это неприятно.
Я поступил в МГУ. Быть открытым шансов оказалось удивительно мало — были открытые парни, но их ненавидели, над ними смеялись, всерьез их никто не воспринимал. Девушек, как всегда, фетишизировали и всерьез, аналогично, не воспринимали. Открываться отдельным друзьям было страшно, но все прошло гладко. Перед группой я все-таки открылся на предпоследнем году обучения — к среднему уровню шока, но нулевому изменению отношения к себе.
Читая/смотря СМИ, особенно во времена Медведева, казалось, что страна потихоньку идет к принятию геев. Случился Крым и 2014 — быстро все пошло назад. Гомофобия воцарила вновь. Быть открытым становилось все страшнее, пока не стало безнадежно, а отсюда, перестало быть страшно, и я осознал другие чувства — в основном омерзение и разочарование. Правки в конституцию 2020-го значительно усилили эти чувства. После 24 февраля 2022 года я физически не могу читать новости, даже пропускаю их иногда на Парни+.
Не знаю почему, но верится в светлое будущее. Кажется, что средний человек чувствует то же самое, что и я. Однажды случится нечто, что повернет все на саму же власть. Развалится гнилая система, и из ее остатков соберут новую, такую же гнилую, но уже испуганную и сдержанную. Может быть, кто-то получше засядет управлять. Хотя ядерный апокалипсис тоже кажется все более возможным.
Алиса, 30 лет, лесби, т*девушка
До принятия закона я верила в то, что в будущем смогу поменять документы, сделать все необходимые операции и жить в обществе как девушка. Я ждала, что после нескольких лет на гормональной терапии, когда у меня существенно изменится внешность, я поменяю документы. Однако пришлось залезать в долги и оперативно проходить комиссию, менять паспорт.
Теперь по документам я девушка, хоть и выгляжу не очень феминно. Постоянно сталкиваюсь с трансфобией, не могу найти работу. Банально не могу вылечить бесплатно зубы, так как в моей поликлинике меня знали под мужским именем и надо мной смеются, отказывают в помощи. Из-за всего этого мое физическое и ментальное здоровье ухудшилось. Так как нет денег из-за отсутствия работы — я даже не могу продолжать заместительную гормональную терапию и купить себе одежду. Все словно в замкнутом круге из которого не выбраться.
От меня отвернулись родители, узнав что я сменила документы, от меня отвернулись друзья вне ЛГБТ-сообщества. Мне постоянно кажется, что на меня все обращают внимание и обсуждают за спиной. Я постоянно мониторю группы своего города, чтобы удостовериться, что меня никто не сфоткал со спины и не выложил в группу. Такое ощущение, что весь мир против меня и я стою одна на краю обрыва, похоже сейчас упаду. Очень тяжело стало.
Анна, 20 лет, лесбиянка
Когда мне было 19, приняли закон против “ЛГБТ-пропаганды”. На тот момент он никак на меня и мою партнершу не повлиял. Нам было крайне неприятно, но мы не афишировали отношения, поэтому не боялись ответственности.
Летом перед моим днем рождения родители моей партнерки узнали о ее сексуальной ориентации. От ее матери мне поступил звонок с угрозой, что она подаст в суд за “ЛГБТ-пропаганду” и “смену пола”, еще отнесет мою личную переписку в ВУЗ, чтобы меня отчислили. Также я наслушалась много оскорблений, но пришлось все стерпеть, так как не хотела еще больших неприятностей человеку, которого люблю.
После окончания разговора я в панике позвонила отцу, он знал о моих отношениях, он обещал меня защитить в случае чего. В итоге в суд на меня не подали и в ВУЗ не сообщили ничего. Мою девушку заставили заблокировать меня везде и забрать документы из университета, больше мы не виделись.
Сейчас я опустошена, нахлынула легкая депрессия, если можно так сказать. Меня поддерживает семья и подруга, очень благодарна им.
*Пометка — в данном случае никакой “пропаганды ЛГБТ или смены пола” нет ни с одной из сторон. Двое человек осознанно вступили в отношениях друг с другом и если они обе совершеннолетние, ксенофобные законы тут не смогут быть применены и не может быть заведено административного дела — бояться абсолютно нечего
Если кто-то из партнер_ок является несовершеннолетним лицом, тогда закон о “ЛГБТ-пропаганде” действительно могут попытаться применить в отношении совершеннолетнего лица, нужно быть осторожнее, но подобное дело также можно выиграть. Для этого можно обратиться к юристам “Дела ЛГБТ+”, “Сферы” или “Выхода”
Даня, 25 лет, бисексуал
Что изменилось с начала войны? Самое простое, что может сказать человек, ведущий телеграмм канал, направленный на очень узкую аудиторию, что стало заметно меньше рекламы – например, были хорошие рекламные договоры с известными брендами игрушек 18+. Также был заметный уход подписчиков из страны, с которой начался конфликт, как будто лично я в этом виновен, писали много хейта. Через 1-2 месяца все устаканилось, но осадок остался.
Лично моя жизнь особо не изменилась. Я свободный человек, и знакомиться мне сложнее не стало, опять же из-за того, есть такая привилегия как телеграм каналы, но мои знакомые из “темы” говорят, что появилось много закрытых ребят.
Что касается контента, стало более опасно этим заниматься, особенно когда ведешь канал не анонимно, и уже были случаи с травлей или статьями с более мелкими каналами. В общем, по лезвию ходим. В своем пространстве опять же я не ощущаю никаких изменений, они появляются когда я выхожу за рамки своего канала. Люди там стали явно агрессивнее.
Хотелось бы, конечно, чтобы быстрее все закончилось и вернулся ASOS, без него действительно тяжко.
Гриша, 23 года, гей
После начала войны и принятия законов о «гей пропаганде» моя жизнь ровным счетом не изменилась. Не изменилась просто потому, что про меня все мои близкие, включая родственников, итак уже знали. Был совершен каминг-аут в instagram в мои 18 лет.
Насчет новых лиц в окружении то, наверное, так охотно, как раньше, я рассказывать больше не буду. Ситуации бывают разные, поэтому лучше иной раз промолчать. Однажды я уже получил в кадык за свою «удлиненную» стрижку. Повторения не хочется. Особенно учитывая тот факт, что я и правда принадлежу к гей-комьюнити.
Уровень жизни не изменился. Ем, что хочу. Хожу, куда хочу. Знакомлюсь, с кем хочу. Хорошие знакомства происходят чаще в клубах. Также время от времени появляюсь в Hornet, но для меня это приложение просто потратить свое драгоценное время. За 6 лет перманентного пользования этим сервисом я встречался с парнями для секса около 5-7 раз. Точно не вспомню и это были отнюдь не самые приятные опыты. Тут на вкус и цвет.
Жизнь для меня мало изменилась, только если прям совсем точечно, но для других мой опыт в «новой» России мог бы закончиться административной ответственностью или реальным сроком.
Считаю, что как раньше уже не получится существовать. Нас ущемляют — это уже факт, но сделать с этим, как по мне, не получится ничего и никому. Лучший путь — релокация, как собственно, я и поступлю. Сейчас в «затишье» заметаю хвосты и мне нужно чуть-чуть времени для этого.
Иван, 23 года, гей
Я в списке «оставшихся» в России, но у меня просто не получается финансово осуществить эту авантюру эмиграции сейчас.
Начну с 2018 года, год моего каминг-аута, тогда я уехал из своего родного города, чтобы просто уехать. Поступил в университет в соседний город миллионник, хотелось начать жизнь с чистого листа, минимум знакомых, ты можешь действительно быть тем, кем ты себя ощущаешь.
Так как я догадывался о негативной реакции своих родителей на мой каминг-аут, заранее понимал, что нужно учиться жить самостоятельно и самому себя кормить. Чтобы потом избежать рычагов давления с их стороны.
На 1 курсе поработал проводником летом, было интересно. На 2 курсе начался ковид. Я думал, что это все шутки, но из общежития выгнали, кафе и рестораны закрыли, пришлось вернуться в родительский дом. Родители любезно дали «возможность» где-то спать, что-то есть. Опять же, тут я почувствовал тот самый рычаг давления и свою беспомощность.
Это был ужасный опыт, когда ты пытаешься доказать своим родителям, что ты все же их сын, тот самый, который жил с ними 18 лет до каминг-аута. Летом начали открывать веранды и я вернулся работать официантом в Екатеринбург. В сентябре 2021 моя лучшая подруга поступила в Санкт-Петербург и позвала меня переехать вместе с ней.
Санкт-петербург меня манил еще после поездки на каникулах с классом в 2015 году, а помимо красот города, меня мотивировала мысль, о том, что ковид закончится и я смогу дешевле, быстрее путешествовать по миру.
День 24 февраля был непонятен никому в моем окружении, мы думали, что это шутка какая-то, а когда выходили на митинги, понимали, что вовсе это не шутки. Было страшно. Сейчас моя психика уже не сможет сказать, как это было в действительности. Прошло почти 2 года, а новости я все еще боюсь читать, но читаю.
В марте я насмотрелся статей о том как важно не терять близких в такие времена. Постарался несколько раз позвонить родителям, думая, что они меня понимают хотя бы в плане войны, что это все неправильно. Но первый канал сделал свое дело, спорить я с ними не стал и мы снова забыли про существование друг друга.
Однако я познакомился с очень милым парнем в date-приложении за 6 дней до войны. Он приехал из своего города в Петербург на 2 недели. Увидеться не получилось. Мы нашли коннект и обменялись instagram-аккаунтами. Спустя 3 месяца в начале мая увидел его историю, что он снова в Питере.
— О, а сейчас на сколько дней?
— Да вроде переехал..
— Могу ли я тебя позвать на свидание?
Свидание было клевым, при условии, что я старше на 3 года. Нам было интересно друг с другом и произошел полный мэтч. Он только приехал и не работал, мне удалось познакомить его почти со всеми моими друзьями! Это было что-то нереальное.
Про работу могу сказать, что, наверное, из-за того что я работаю в кафе/ресторанах на позициях официанта, мне и моим коллегам было непонятно и страшно, что же с нами будет, что делать, если кафе закроют, кем работать, на что жить, что кушать.
На тот момент мы работали в лучшем коллективе, мы были как семья. Мы осознали, что нам нужно сделать такое же безопасное место и для наших гостей, чтобы они хоть на секунду могли отвлечься от новостей, выдохнуть, переключиться.
На этом моменте мы и стали более популярными, гости это оценили и приводили друзей и близких. Это помогало нам и нашим гостям, мы были на одной волне. Кринжи, зэтники и дядьки-книжки редко к нам заходили.
Вусал, 19 лет, гей
После начала войны в моей жизни стало больше волнения, но так же и больше смирения. Во многом было все равно, что произойдет со мной, лишь бы это не повлияло на окружение. Много теплых и близких мне людей уехало, мне досадно от этого, но с другой стороны им лучше, а от этого тепло внутри.
Было очень много мыслей бросить ВУЗ, уехать заграницу, искать там работу, податься на беженство или делать сейчас что-то с военником, потому что современные реалии — пугают. Сейчас я зациклен на себе, семье и друзьях, занимаюсь тем, что мне нравится — глаза боятся, а руки делают. Мне мало с чем есть сравнивать по поводу “до”, изменилось ли как, просто парней геев стало меньше в плане романтики, отношений. Но это не мой фокус сейчас, поэтому не думаю, что могу здраво дать оценку на эту тему.
Оставаться ЛГБТ-человеком в России сложно в связи с властью, но человек человеку человек, уж простите за тавтологию. В людях есть гуманизм и принятие, в плане отношения общества к себе я не чувствую ничего.
После начала войны, я стал ценить моменты с близкими мне людьми еще больше, поэтому стараюсь чаще видеться с друзьями, знакомиться с новыми людьми. Возможно я пожалею о своих действиях завтра, но жизнь бывает один раз. Мой круг общения стал словно шире, я познакомился и знакомлюсь с очень хорошими людьми, хочу верить и думать, что наши отношения буду лучше с каждым словом, встречей, объятием. Сама война когда-нибудь закончится, все временно — и это тоже.
Егор, 19 лет, гей
Моя жизнь не особо изменилась с начала войны. можно сказать, что стала даже лучше. В первую очередь стоить отметить, что я не особо нуждаюсь в деньгах, поэтому «СВО» никак не отразилась на моем финансовом благополучии. Плюс, из-за поступления я переехал в Москву, а здесь все лучше, чем в моем родном городе.
Война плохо отразилась на моем эмоциональном состоянии, спровоцировав многие проблемы. Пришлось пройти курс психотерапии, чтобы прийти в себя. После принятия законов стало еще страшнее проявлять эмоции к своему партнеру в общественных местах. Теперь я постоянно на него шикаю, когда он проявляет хоть какие-то эмоции ко мне.
В date-приложениях я не менял описания и не убирал фотки, возможно, это было опрометчиво, но на мне это никак не сказалось. Отношения у меня появились относительно недавно, до этого я почти никак не контактировал с другими парнями, но это случилось не из-за законов или войны, а вследствие осознания, что рандомными связями я лишь глушу свою боль.
Как и многие другие, я вытеснил войну и законы из своей жизни, поэтому сейчас сложно сказать, что они как-то на меня влияют. Просто пытаюсь не рушить нормальность своей жизни. Хожу на учебу, провожу время с парнем, общаюсь с друзьями. Когда они все таки врываются в мой мир, то я снова погружаюсь в апатию, как и в феврале 22 года. Надеюсь, что скоро этот ужас закончится.
Даня, 25 лет, гей
Война очень жестко сказалась на моем ментальном и физическом здоровье. После начала всех этих событий в первые несколько месяцев я как обычно не придавал всему этому значения, ибо, как обычно, думал, что люди накручивают и гиперболизируют ситуацию, которая есть на самом деле. Однако позже, когда стало понятно, что это не шутка и не очередной вброс, тревожность захватила мою голову и не отпустила по сей день.
Часть всех этих ужасных событий, в том числе мобилизация, пришлись на наш с парнем переезд в другой город и мое поступление в ординатуру. В этот промежуток был тотальный трэш, потому что помимо стресса из-за переезда и поступления, я вдруг осознаю, что в любой момент может прийти повестка. Помню, что в те месяцы “частичной” мобилизации очень много плакал, тревога заливала, как огромная волна, и казалось, что от нее вообще никуда не деться.
Вдобавок ко всему вышеперечисленному, несколько моих очень близких людей решили эмигрировать, а если точнее сказать, бежать от этого всего. Это неудивительно и было очень грустно, даже обидно, что из-за учебы у меня такой возможности не было. Впоследствии часть из них вернулась, но именно на тот момент было довольно одиноко.
Если касаться личной сферы, то в этом плане у меня конкретно все было довольно неплохо, ибо я состою в долгосрочных отношениях, поэтому мы с парнем оказывали друг другу поддержку как могли, держались вместе и все такое. Конечно, не обошлось без ссор на фоне всех этих событий, потому что тревога так давила, что было просто невыносимо.
На данный момент я стабилизировался, потому что продумал четкий план, на случай разных ситуаций. Естественно, являясь частью ЛГБТК+ комьюнити невозможно ощущать себя свободным, находясь в этой стране. Приходится как-то искать пути решения этой проблемы. Очень много решает твое близкое окружение, например, я практически не взаимодействую с новыми людьми сейчас, а углубился в своих друзей и родных, как-то так.
В глубине души я как маленький ребенок надеюсь, что в итоге все будет хорошо, потому что так легче существовать в пучине тотального треша.
Ах, да, на фоне порушенной менталки у меня естественно обострились хронические болячки, которые не прогрессировали до этого, поэтому весь прошлый год я часто болел и от этого было еще хуже.
Максим, 24 года, гей
Могу сказать, что за всю жизнь я не сталкивался с дискомфортом в России. Возможно это из-за того, что вырос я в районе, где было очень много криминальных элементов и я как-то адаптировался, мой страх улетучился.
Со времен 10-11 класса я вообще перестал сильно скрывать свою ориентацию, однако не стал самым открытым геем. Что изменила война? Поначалу было тревожно, просто не хотелось оказаться там, в бою. Потом и это чувство улетучилось. Я, как и многие мои знакомые, друзья, просто приспособился к жизни в такой атмосфере.
Недавно появилось одно «но». А именно бойцы ЧВК «Вагнер», которые возвращаются амнистированными и творят бесчинства, о которых каждый день можно читать в новостных пабликах и в целом, обычные мужчины, которые побывали там. От них всегда веет опасностью и рядом с ними порой становится страшно. Сам уже столкнулся с двумя случаями агрессии со стороны вернувшихся с поля боя людей, почувствовавших, возможно, колоссальную и нежелательную вседозволенность.
Возвращаясь к теме открытости, конечно, иногда хочется как в сериалах, держатся за руки и проявлять чувства прилюдно не боясь применения физической силы. Однако, в современной России этого нет и остается надеяться, что когда-нибудь это будет.
