Уже в эту субботу, 1 декабря, в Московском комьюнити – центре для ЛГБТ+ инициатив откроется фотовыставка, приуроченная к всемирному дню борьбы со СПИДом . Её название «Двойной каминг-аут – двойная стигма» Это 12 работ Ирины Мининой, на который изображены ВИЧ-положительные ЛГБТ-люди.
Портал «Парни ПЛЮС» начинает публикацию интервью с героями фотовыставки.Первый наш герой – Сергей Паньясин, который живет с ВИЧ уже 14 лет.
Без паники и истерики
Расскажи о том, как ты узнал о своем ВИЧ-статусе?
Тогда мне было 20 лет, я жил в Кургане. У меня был секс с парнем, а потом мне сказали, что у него ВИЧ. Я пошел в СПИД-центр и встал на учет как «контактный». Точнее, сначала я сходил в платную клинику, проверился, там все отрицательно было. Потом пошел вместе с другом, который тоже встал на учет как «контактный» по этому же контакту. Он меня привел в СПИД-центр и мы раз в три месяца ходили сдавать кровь. Ему поставили диагноз в декабре или в феврале, и через полгода у меня «плюсанул» тест.
Тогда были немного другие тест-системы, это был 2004 год. Поэтому в те годы период окна был гораздо больше, до полугода. То есть, я к диагнозу уже готов был. Я девять месяцев ходил сдавал кровь, меня уже хотели снять с учета, но… не получилось.
Ты до этого какую-то читал информацию по ВИЧ?
Когда я вообще пришел в гей-тему, начал встречаться с парнями, первая моя встреча была по объявлению в газете. Тогда не было интернета в Кургане.
В Кургане были такие газеты?
Да, в то время они были во всех городах. Я помню эти объявления еще когда был маленьким… Хотя как… Я до 18 лет о сексе вообще не думал, хотя и занимался, не думав (смеется). А потом я купил уже осознанно газету, написал человеку по объявлению «он ищет его». Переписывались три недели, потом познакомились вживую, и это оказался одним из соцработников СПИД-центра. Он тоже был «по теме», у них был небольшой пункт профилактики вне города. Потом со временем, правда, выяснилось, что там периодически устраивали оргии, на которую я однажды тоже попал. Вообще, проблема небольших городков в том, что там на самом деле много парней по теме, и все они е*****я, как и в больших городах. Но все тайно.
Так вот, познакомился я тогда с работником СПИД-центра. Он мне сразу выдал лекцию: заниматься сексом только в презервативе, и так далее. До этого я слышал что-то, видел плакаты «ВИЧ убивает» и так далее. Вся наша профилактика до начала 2000-х была построена на запугивании. Мол, бойтесь, бойтесь, это смерть. Я это помню со школьных времен. Так дозапугивали, что теперь расхлебываем. Эту лекцию я запомнил, но не усвоил. Спустя два года после этого я и получил диагноз. Но понял, что винить некого, сам дурак.
У меня не было ни паники, ни истерики. Мне даже предлагали подать в суд на того человека, от которого я предположительно получил ВИЧ, но я отказался. Я знал, на что я шел, знал, чем я рискую, когда занимался сексом без презерватива.
Это было время, когда терапия уже стала поступать?
Она поступала, но с большими перебоями. Я знал, что есть таблетки, но они как бы есть, но как бы и нет – из-за перебоев.
А ты когда начал получать терапию?
Через полтора года после постановки диагноза, в Кургане. У меня как раз начала падать «иммунка», и в Кургане появились таблетки. Моя врач сказала: «Начинай принимать, пока есть, а то потом неизвестно, что будет». По здоровью мне было еще некритично.
И ты не сомневался?
Вообще у меня всю жизнь были какие-то проблемы со здоровьем, я всю жизнь все время пил какие-то таблетки, поэтому для меня это не было большой проблемой.
А вообще с общение с врачами было доверительным?
Это был маленький город, поэтому в нем не было гигантских очередей. У нас СПИД-центр был так разделен, что в одной части здания были в основном «неположительные», кто приходил сдавать кровь на проверку, а во второй части сидели инфекционистки, которые принимали положительных. Это были три врача, и у них никогда не было народу. Приходишь к врачу, и спокойно с ним болтаешь. Мы с ними обсуждали все проблемы, домашние дела, были очень доверительные отношения.
Когда я приехал в Питер и послушал, что творится в СПИД-центре здесь, я очень долго не переходил в местный центр на учет и больше года получал таблетки из курганского СПИД-центра. Очень долго я не мог решиться записаться на учет здесь, потому что был наслышан об очередях, часовых ожиданиях.
«В церковь я больше не ходил»
Когда ты узнал о своем диагнозе, какой информации тебе не хватало?
Конкретно информации мне хватало. Мне не хватало общения. Потом уже, когда через несколько лет у меня появился компьютер, появился нормальный интернет, я нашел несколько сайтов о ВИЧ+, и там были чаты. Я очень много общался, переписывался, многие люди меня до сих пор знают по нику skorpy82.
То есть мыслей «ой всё, я умру» не было?
Ну, умру, так умру. Я до того, как начал встречаться с парнями, пять лет был баптистом, был певцом в хоре, преподавал детям библию. У баптистов две цели: пение молитв и изучение библии. И когда мы знакомились, меня всегда спрашивали, какие у меня интересы, а я отвечал, что на первом месте у меня смерть. Ну и потом уже продолжаешь, выстраиваешь целую логическую цепочку. Поэтому смерть как таковая меня не пугала, тогда я был пришибленным на голову библией. Впрочем, ничему плохому меня там не научили, это положительный опыт.
Многие, когда узнают о статусе, боятся одиночества. Одиночество мне не грозило, потому что на тот момент, когда я получил диагноз я очень хорошо общался с разными людьми в Кургане. На удивление, хотя город маленький, у меня был очень большой круг друзей, по «теме» даже. Да, был первое время какой-то страх, что люди будут отворачиваться, но даже мои самые близкие друзья меня приняли. Потом стали по городу ходить слухи обо мне, и один знакомый, которого я встретил на улице, меня прямо спросил об этом. Я ответил: «Это не слухи, это правда».
Многие бояться слухов и сплетен. А смысл их бояться? Ну ходят, и ходят. У меня принятие диагноза пролетело быстро – все пять стадий. Я быстро «договорился» со своим диагнозом (есть такая стадия), что он мешает мне жить, а я ему. Многие отстраняются от диагноза, «прячутся», якобы этого нет. Но вирус есть, и с ним надо договариваться. Когда это происходит, жизнь становится нормальной.
Я никогда не скрывался, не ходил с плакатами «У меня ВИЧ», и до сих пор, хоть я и активист. И то, что я устраивал фотосессию… До сих пор не знаю, почему я в ней участвовал.
Но ведь очень много людей и без фотографий знает о твоём диагнозе.
Да, в том же круизинг-клубе, где я работаю, почти все знают, что у меня ВИЧ, и нормально реагируют. Ну, кто-то прячет глаза в пол, когда ты встречаешь кого-то в СПИД-центре. Но потом уже, когда приходят ко мне, я говорю: «Можете не прятать глаза в пол». Ну или я делаю вид, что не замечаю.
Многие ко мне приходят, когда таблетки водой запить, и уже не прячутся. Это раньше, когда начинаешь в 9-10 вечера у всех слышать будильники, на вечеринках, смотришь, кто же идет за будильником. Хоть они и скрывают, что, мол, позвонили им, что дела какие-то. «Ага, знаем мы ваши дела».
А есть какая-то договоренность, что ты это знаешь, но дальше не распространяешь?
Очень многие боялись, одно время даже начальство мне говорило: «Ты очень много знаешь и многое можешь сказать». Я им сказал, что никому ничего не говорю.
Когда про меня начали говорить в плане ВИЧ, я понял на своей шкуре, каково это. Ну подойди ты, спроси! С одной стороны, спасибо, что пустили информацию. У меня даже было, что лежишь с парнем в кровати голый и говоришь: «Ну, тебе же говорили про меня?» Он говорит: «Ну да, не проблема» Да, они сняли с меня этот камень, мне не надо было признаваться.
Вот выставка «Двойной каминуат, двойная стигма». Условно говоря, у тебя второго каминаута не было?
В моем родном городе его сделали за меня. А в Петербурге его тоже как такового не было. Он был плавным. Я вообще не сторонник каминаутов, признаний. Я просто живу своей жизнью и показываю своей жизнью, что можно жить нормально. Когда я был баптистом, была такая фраза «Вы – пятое евангелие». Показывай на своем примере. Я не кричу, что я ВИЧ-положительный, но многие это знают.
То есть, и первого каминаута у тебя не было, ты не собирал друзей, и не говорил и “Здрасьте, я гей”?
У меня как таковых друзей в то время не было. Со школьными мы мало общались, с училища в основном были девочки и мы тоже почти не разговаривали. В период моей молодости я был более замкнутый.
Когда я начал встречаться с парнями, я еще ходил в церковь, а по библейским канонам это запрещено. И когда я начал спать с парнями, я из церкви ушел. Я никому ничего не сказал, просто перестал ходить. Но так как я пел в хоре и преподавал в воскресной школе, был не просто рядовым прихожанином , ко мне приехал на беседу пастор. Когда мы с ним беседовали, это я уже потом понял, что он он догадывался обо всем. Потому что когда я еще был подростком, когда мне мой молодежный руководитель посоветовал общаться поближе с молодежью, я начал общаться с ними и выяснил, что они и пили, и курили после службы в церкви. И на одной из пьянок я беседовал с сыном пастора и я ему по пьяни признался, что мне нравятся парни, а не девушки. И вот, ко мне приехал пастор, и я признался ему. Это был мой первый каминаут.
А я был уже официальным членом церкви, можно сказать, служителем. Меня вызвали на братский совет, была такая процедура. Церковь это, как сказать… В общем, заправляют там братья, сестры там только служат. Классический патриархат. На совете браться посовещались, разобрали мое дело, решали, что со мной делать. Сказали, что я должен покаяться, держать пост, никто из них на тот момент даже понятия не имел, что такое спать с парнями. «А может тебе жениться», – говорили они. Это было смешно! А когда-то я считал, что все это серьезно. В итоге меня на полгода отстранили от службы, то есть, я не мог принимать причастие. Было смешно: когда шла служба, там был хор, сцена и зал. И я сидел в самом первом ряду лицом к залу. А после того, как меня исключили из церкви, я перешел в последний ряд.
Я на тот момент думал, что в церкви все расскажут только через полгода. Ни фига подобного! Через неделю было большое собрание, где были все члены церкви, без меня. Когда собрание закончилось, сначала один человек вышел, странно на меня посмотрел, потом другая женщина вышла, предложила за меня молиться. А я включил дурочку и сказал, что не понимаю о чем они. Потом, когда я уже шел домой, до меня что-то начало складываться в голове. Я пришел домой, позвонил знакомому человеку с вопросом, о чем шла речь на собрании. Первый человек мне не сказал. Набираю другую знакомую, она сквозь слезы сообщила, что меня исключили из-за того, что я сплю с парнями.
Спустя несколько недель я пришел. Смотрю, меня стали дети стороной обходить. Самые маленькие так же общались, но другие сторонились. Я спросил, а что случилось? «Им запретили к тебе подходить» – сказали мне. «Понятно! До свидания! Вся ваша гнилая натура открылась налицо».
И больше ты там не появлялся?
Ну, пару раз. Кстати, когда мне поставили диагноз, я ездил на беседу с пастором. Мы с ним пообщались, я еще раз убедился, что он ни хрена не понимает в этой жизни, и это был мой последний визит. Это был мой единственный каминаут. И, получается, все равно по принуждению.
Главное во всех этих историях не закрываться, а жить дальше. Многие закрываются, начинают ни с кем не общаться, прятаться. Ну открыли и открыли тебя, жизнь-то продолжается.
О шутках и страхах
Твоя открытость тебе когда-нибудь выходила боком?
На работе никогда. Почти везде, где я работал где-то от меня, где-то по слухам, где-то по поведению догадывались, знали. В жизни – только в плане шуток. В доме, где я жил, мне вслед кидали шутки. Был, правда, один неугомонный. Я иду, он мне все кидает шутки, не помню, что он кричал. И ему его же друзья: «Что ты к нему прикапываешься? Хочешь его, что ли?» После этого ни одной шутки с его стороны не было.
На работе был случай, когда всех поздравляли с 23 февраля. Потом все расходились, я к себе наверх, а грузчики у нас сидели в подвале. И один из них шутку кинул. Меня это достало, я поднялся, позвонил по служебному телефону, говорю «Если он что-то хочет, то пускай подойдет прямо и скажет, а не ходит так и не намекает». В тот же вечер после работы мы как-то пересеклись. Он говорит: «Так это правда, что ты гей?» – «Ну, правда». «Так ты бы сказал сразу, мы бы не шутили». После этого все шутки прекратились. Это еще в Кургане было. Питер большой, всем пофигу.
Ты понимаешь людей, который вообще совсем-совсем закрыты?
Я их понимаю, я их не осуждаю, но я вижу последствия этой закрытости постоянно у себя на работе. Потому что я работаю в круизинг-клубе. Многие не понимают, что такое МСМ (мужчины, практикующие секс с мужчинами). Но есть же много таких, кто не геи, не бисексуалы. Большая часть посетителей это люди еще с советским воспитанием. Они еще тогда женились, у них есть дети, они семейные. Они и не бисексуалы, потому что с женами давно уже не спят и не живут, это было по принуждению, и они бегают в клуб. Он открывается в 16:00, и они идут – с пакетами, с продуктами, когда им звонят жены, они говорят «Ой, мы в магазин зашли». Раньше это было четче видно, сейчас чуть меньше: стало больше интернет-знакомств, в тех же туалетах сосутся. Но видно, что семейные МСМ идут с 16 до 19, потом начинают уже подтягиваться геи и бисекусалы. А эти, они закрытые, но им все равно где-то надо выход давать своим чувствам. И они приходят к нам. В гей-клуб им тяжело идти, а это немного другое. Так что закрытость рано или поздно прорывается, но проще выпускать пар по чуть-чуть, чем потом тебя бомбанет.
Из моего же опыта как равного консультанта это видно. Я много общался, кому только поставили диагноз. Многие, кто только получает диагноз, начинают закрываться, все,
секса не будет. Но хватает их на полгода. Потом там напился и *******, потом там… А потом переживают, передали они или нет. Не надо ставить табу на секс! Сексом нужно заниматься! Но – с головой. Чтобы тебя не бомбануло, что ты полгода воздерживался, потом пошел в темную комнату и пере****** со всеми. И пошла эпидемия. Когда ставят диагноз, надо больше уделять внимание таким вопросам, жизненным, а не вирусной нагрузке. Все сразу начинают переживать, что нельзя пить, нельзя курить… Да все можно. А беречь надо в первую очередь нервную систему. Потому что она не восстанавливается, все остальное восстановимо.
Посетить выставку «Двойной каминг-аут – двойная стигма» Вы можете каждый день с 14:00 до 21:00 в Московском комьюнити – центре для ЛГБТ+ инициатив. Расписание работы комьюнити – центра и телефон на сайте.
