Но Хосе невозможно было разбудить, и никто не приходил навестить его. Поиск по отпечаткам пальцев не принес никаких результатов. Его не искали
Рассказ врача о том, как стигма буквально убивает некоторых из ее пациентов, придает новое звучание спорам об однополых браках.
Когда я в первый раз увидела Хосе, он уже был в реанимации, на аппарате искусственного дыхания. Он был найден домовладельцем в квартире, без сознания, с тяжелейшим воспалением легких. На шее у него был крестик, в кармане – визитка местного центра ЛГБТ и пузырек лекарства от ВИЧ. Никаких документов, подтверждающих личность Хосе, найдено не было.
Неделями я и мои коллеги тщательно следили за физическим состоянием Хосе. Дважды наступал коллапс легких, и требовались устанавливать катетеры, что вновь запустить их. Пять раз останавливалось дыхание, несмотря на то, что Хосе и так был на максимальной аппаратной поддержке. Мы часами вручную поддерживали его дыхание. Лекарства, растворы, продукты крови, поступавшие через капельницы, сохраняли видимость жизни. Дренажи обеспечивали чистоту тела. Мы не могли кормить его из-за упорных инфекций. И каждую неделю сотрудники больницы, отвечавшие за качество медицинской помощи, нам задавали вопрос: «В чем цель лечения»?
Обычно такой вопрос я и мои коллеги задаем или самому пациенту, или его семье. Но Хосе невозможно было разбудить, и никто не приходил навестить его. Поиск по отпечаткам пальцев не принес никаких результатов. Его не искали. Мы позвонили доктору, выписавшему рецепты Хосе, и тот дал нам номер телефона для связи в чрезвычайных случаях. Но и там о нашем пациенте давным-давно ничего не слышали.
Глубочайшая изолированность Хосе волновала меня. Каждый день медсестра и я проверяли все его трубки, лекарства и работу медицинских аппаратов с особой заботой, пытаясь компенсировать его одиночество. Перед тем, как выйти из палаты, я ненадолго брала его за руку, хотя и не знала, с нами ли он еще, в этом ли мире. Его одиночество стало сказываться и на мне. Он мог умереть, и никто из дорогих для него людей даже не узнал бы об этом.
Как Хосе утратил связи с миром? Сыграло ли роль то, что он был ВИЧ-положительным, или то, что он был геем – или дело было в чем-то совсем другом? Работая в социальном госпитале, я уже не раз сталкивалась с такими людьми, как Хосе, едва державшимися на самом краю общества. Их убивала не болезнь. Их убивала изоляция от окружающих. Стигма в конце концов задувала огоньки их жизней.
Когда ученые говорят об уязвимых группах населения, они обычно имеют в виду людей без денег и власти, или нуждающихся в помощи для выживания. В здравоохранении используются понятия этнической принадлежности, дохода, занятости, образования и семейного положения. Однако, в конечном итоге, людей делает уязвимой не категория, к которой они относятся. Самое главное – насколько тесно они связаны с другими людьми. Бедные люди могут принадлежать к тесным сообществам, которые позаботятся о них в трудные времена, и поэтому они сильнее. То же самое можно сказать о безработных, инвалидах, малограмотных. Человек оказывается на улице, только если у него нет вообще никого.
Именно история Хосе заставила меня понять, что равные брачные права – важный и обоснованный вопрос, стоящий перед нашим обществом. Помимо защиты прав человека и его достоинства, брак означает соединенность людей, защищающую их от непредсказуемости жизни и удерживающую их на плаву в сложные времена. Когда грянет гром, брак не даст людям оказаться в такой же ситуации, как Хосе, который, по существу, перешел под опеку государства. Какие цели преследует общественность, отказывая совершеннолетним людям в равных правах на заключение официального союза? Почему мы все еще спорим из-за пола возможных супругов, когда на кону стоит, по сути, наше общее благоденствие?
В то же самое время я встретилась с Оскаром и его «двоюродным братом» Эдди. Оскар тоже поступил в больницу с сильным воспалением легких, но с ним был Эдди. Я говорила с ними обоими о возможном подключении к аппарату искусственного дыхания на случай, если самостоятельное дыхание станет невозможным. Оскар назначил Эдди своим доверенным по медицинским вопросам. Когда Эдди был рядом с ним, Оскару почти не требовались успокоительные или обезболивающие лекарства. Мы видели, как быстро его пульс и давление приходили в норму в присутствии Эдди. Однажды тихим вечером я наконец-то спросила Эдди, почему он представился «двоюродным братом» Оскара, когда было понятно, что они партнеры? Опустив глаза, Эдди пробормотал, что боялся быть выгнанным из больницы, если бы его не считали «членом семьи». Я начала было извиняться, но он остановил меня: «Это не вы. Это Поправка 8 (запретившая однополые браки в Калифорнии в 2008 г.). Из-за нее нам нелегко». Он положил голову Оскару на грудь и спросил: «Так когда же вы вынете эту трубку, доктор?»
В целом перед нами и так стоит немало важных вопросов, требующих разрешения, поэтому не стоит тратить время и ресурсы на создание еще больших проблем. Основная цель государства – создать условия, чтобы самые разные люди могли спокойно, счастливо и свободно жить вместе. Равные брачные права, если посмотреть на вопрос под таким углом, не связаны с интерпретациями религиозных текстов, историческими прецедентами или техническими тонкостями законодательства. И уж конечно, дело не в том, коробит нас или нет интимная жизнь каких-либо двоих людей. Наших официальных лиц должно волновать только одно. Брак – простейшая гражданская концепция, укрепляющая благоприятные человеческие связи, причем повсюду – на рабочих местах, в школах, больницах, среди соседей, везде. Гордость может победить стыд, но изжить стигму должны все мы вместе.
Настало время прекратить ненужные страдания.
Е. Ву, врач в районе Лос-Анджелеса
HIVlusmag.com, выпуск сентябрь-октябрь 2012 г.
Перевод Ирина Ясинова, специально для Парни ПЛЮС www.parniplus.ru
