Активистов часто критикуют за излишне назойливую деятельность или псевдодеятельность (так она видится многими неактивистами): “Сидели бы, да молчали в тряпочку. Так нет же, лезут на рожон, а шишки потом на всех сыплются”. Знакомый нарратив?
Быть или не быть?
Так уж случилось, что мой активизм оказался врождённым – ну не могу я самолично потушить этот подкожный пожар. Чувствую, мне суждено оставаться активистом до моего самого последнего дня на этом свете. Но далеко не каждый приходит в активизм таким же путём. Многие туда никогда не приходят. И мне это прекрасно понятно.
70 лет советской власти не прошли бесследно не только для рождённых в СССР, но и для многих, появившихся на свет в так называемых “новых демократиях” СНГ. Помню, мама рассказывала, при совке её так достали всевозможные общественные нагрузки, политзанятия, заседания профкомов, принудительные спортивные соревнования и прочая общественно-полезная деятельность, что это навсегда отбило охоту от какой-либо волонтёрской деятельности и участия в процессе принятия решений уже, казалось бы, в свободной и демократической Беларуси.
В принципе, не надо иметь 70-летнего коммунистического прошлого, чтобы потерять интерес к общественной деятельности. В ряде высокоразвитых западных демократий имеет место мизерная явка на выборах, подавляющее большинство населения, так же как и на пост-советском пространстве, не имеет ни малейшего понятия о том, кто их представляет в избирательных органах, и не может назвать имена первых лиц государства. Объясняется это, правда, несколько иными причинами: когда в стране всё благополучно в социально-экономическом плане, мало кто интересуется вопросами внутренней политики. Как бы хотелось, чтобы именно такая ситуация имела место в странах бывшего совка. Можно было бы расслабиться, ограничиться вопросами сугубо частной личной жизни и плевать с высокой колокольни на любое проявление общественного активизма.
Не скрою, мне лично очень близок дзэн: созерцай себе окружающий мир, проплывая мимо по течению – всё равно ничего не изменишь и никогда не познаешь истину. Так-то оно так, во вселенских масштабах. Но живём-то здесь и сейчас и как-то не хочется постоянно созерцать лишь мрак и страдания. Хочется жить достойно и свободно, открыто любить и быть любимым, иметь какие-то реальные перспективы. И тут возникает вопрос: “Мириться с тем, что тебя кто-то против твоей воли имеет ежеминутно и находить даже какое-то созерцательное удовольствие в этом или взять судьбу за рога? Быть или не быть?”
В зависимости от того, как мы для себя отвечаем на эти вопросы, выстраивается наше дальнейшее отношение к активизму. На сознательном уровне я решил, что не хочу просто созерцать, хочу ещё потрогать, а если получится, то и сделать, если не всё человечество, то хотя бы себя самого немного счастливее.
Активисты бывают разные
У нас часто принято стричь под одну гребёнку. В широком общественном понимании (которое несомненно формируется не в последнюю очередь под влиянием государственных СМИ) активист – это грантосос, продавшийся Западу, действующий, прежде всего, в целях собственного обогащения и самопропаганды, проповедующий идеи, не свойственные историко-культурным традициям нашей страны, оторванный от народа или сообщества, которое он якобы представляет. Белорусский президент ещё называет активистов “пятой колонной”. Не спорю, при желании можно накопать примеры из современного ЛГБТ-движения как моей родной Беларуси, так и России, в подтверждение ряда перечисленных пунктов. Чернить и разрушать – не созидать. Часто рядовые представители ЛГБТ-сообщества не понимают активистов и смысла их деятельности. Не раз приходилось слышать такое: “Всё это делается ради получения убежища. Они-то свалят в свои Европы и Америки, а нам-то тут жить”.
Именно негативные и скандальные примеры подхватываются прессой и с удовольствием обсасываются всеми, кому не лень. А вот повседневная, кропотливая работа малоизвестных, а зачастую анонимных активистов, остаётся за кадром. Такие активисты могут оказаться самыми что ни на есть неформалами и бессребрениками, а могут быть настоящими профессионалами. В Америке быть профессиональным активистом не зазорно, даже проводятся семинары на тему “Гей за деньги” (Gay for Pay) . Речь, конечно, идёт не о том, как наладить секс-бизнес, а о том, как построить профессиональную карьеру, принося при этом пользу ЛГБТ-сообществу. Лично я ничего не имею против профессионального активизма, более того, восхищаюсь такими людьми: многие, имея хорошее образование и перспективы в государственном или коммерческом секторе, идут на заведомо более низкие зарплаты, не говоря уже о сопряженных с подобной деятельностью рисках.
В родной Беларуси мне довелось пережить и активно поучаствовать в нескольких волнах ЛГБТ-движения. Очень яркие, неординарные и известные на всю страну активисты выходили на публичную сцену и покидали её, освобождая место для новых звёзд. В то же время существовала и продолжает активно работать организация, которая звёзд с неба не хватала, но смогла создать эффективную сеть активистов по всей стране. Говорить о том, кто полезнее для ЛГБТ-прогресса в отдельно взятой стране – лидер национального гей-прайда или анонимный аутрич-работник организации МСМ, – по меньшей мере не корректно.
Раз уж большую часть года я проживаю в Штатах, то приведу пример из местной практики. Как вы знаете, все замечательные перемены, произошедшие здесь за последние несколько лет, не свалились на голову американского ЛГБТ-сообщества как манна небесная. Этому предшествовали десятки лет напряжённой борьбы тысяч активистов за равные права. Не только тех, что ходили на гей-марши и выступали публично, но и тех кто помогал собирать подписи или поддерживал движение материально, не афишируя своего имени. Сейчас сложно поверить, но факт, что до избрания Обамы (всего лишь каких-то семь лет назад) и речи идти не могло о легализации однополых браков на федеральном уровне. В рамках своей первой кампании будущий президент не поддерживал эту идею (по крайней мере, официально). Почему не поддерживал? Да потому что на тот момент заявления поддержки могли бы стоить ему президентского кресла. Политика – дело тонкое. И посмотрите, как всё изменилось за последние несколько лет: открытым представителям ЛГБТ разрешено служить в армии, отменён “Акт о защите брака”, легализованы однополые браки. В настоящий момент к Конгрессе США работает 7 открытых представителей ЛГБТ.
С теми же однополыми браками. Первые попытки легализации в Штатах предпринимались ещё в 70-е годы. В то же время противники легализации неоднократно пытались закрепить запрет на однополые браки на уровне конституции. Интересно, что даже заявители Обергефелл против Ходжеса – знакового дела Верховного Суда США, в ходе которого суд постановил, что равенство брака является фундаментальным правом гражданина, гарантированным четырнадцатой поправкой к Конституции Соединенных Штатов, – изначально не получили широкой поддержки правозащитных организаций и части ЛГБТ-сообщества. Многие считали, что подавать такое дело было слишком рано и рискованно. Это я к вопросу об аргументе, который часто приводится пост-совковыми режимами и поддерживается частью ЛГБТ-сообщества: “мол, мы ещё не созрели для таких шагов”. Я за риск! Иначе можно и перезреть:)
Осознанность и ответственность
Все вышеизложенное я написал в попытке объяснить, что активизм с большего – это хорошее дело, и место в нём есть любому представителю ЛГБТ-сообщества. Но важно, чтобы он был осознанным и ответственным. Большинство моих читателей живёт в странах, где активизм сродни геройству, где активисты порой рискуют не только личной безопасностью, но и жизнью. Поэтому хорошо, когда делается это осознанно, беря на себя ответственность за действия, которые планируешь совершить и понимая возможные последствия для себя лично, своей семьи и ближайшего окружения, а также для ЛГБТ-сообщества в целом.
В разное время обстоятельства моей жизни были разными. Когда-то я работал школьным учителем и детским психологом, а общественной деятельностью занимался в свободное от работы время. Естественно, ни о каком камин-ауте на рабочем месте и речи не могло идти, в то время как в правозащитном и НГО-шном мире уже знали о моей сексуальной ориентации. С большего моя деятельность на тот момент была анонимной. В 2003-м я окончательно ушёл на вольные хлеба, перестал быть зависимым от государства (по крайней мере в плане трудоустройства), соответственно и свобода моего активизма расширилась. В середине 2000-х неоднократно задерживала милиция из-за моей деятельности. Я был готов к этому, т.к. хорошо осознавал возможные последствия. Взрослея, начинаешь больше задумываться о том, как твоя деятельность может отразиться на людях, которых любишь. И это тоже важно брать в расчёт. В какой-то момент я понял, что больше не хочу, чтобы моя мама не спала по ночам из-за меня. В детстве ей пришлось пережить ссылку в мордовские лагеря моего деда-диссидента, и вот теперь история повторялась со мной. Перед глазами стоял случай моего друга-активиста. Стремясь оказать на него давление, подосланные подонки избили его маму в тёмном подъезде. Не представляю, как бы я пережил такое.
В последствии изменились и обстоятельства моей личной жизни: я был в серьёзных отношениях с человеком из другой страны и на протяжении почти десяти лет, встречаясь на расстоянии, мы пытались найти оптимальные возможности, чтобы быть вместе. Однажды, незадолго до нашей очередной встречи на нейтральной территории (т.е. в третьей стране), мне пришлось несколько дней скрываться от милиции, чтобы не получить подписку о невыезде. Другой случай, долгое время не дававший мне покоя, был связан с дальней родственницей, которую из-за меня вынудили уйти с работы. В какой-то момент я осознал, что больше не могу так жить дальше и перешёл на более безопасные формы активизма.
Не буду спорить, не всегда можно предусмотреть всё, что может случиться с тобой и твоим окружением. Не смотря на перипетии прошлого, я продолжаю оставаться в активизме. Помимо прочего, на данный момент являюсь вице-президентом Белорусско-Американской Ассоциации, а также её вашингтонского отделения, председателем Координационной группы по Евразии Международной Амнистии США, продолжаю консультировать белорусские НГО, пишу отчёты по ситуации ЛГБТ в Беларуси, руковожу кампанией “Нет гомофобному законодательству в Беларуси!”, помогаю ЛГБТ-беженцам из стран бывшего СССР в Вашингтоне, волонтёрю в двух вашингтонских театрах.
Редко удаётся добиваться быстрых перемен, иногда ловишь себя на мысли о том, что идут годы, “а воз и ныне там”. Радует то, что каждый новый день в активизме приносит что-то новое и интересное. И остаётся надежда, которая, как вы знаете, умирает последней.
Автор: Слава Бортник
