Как известно, люди, подвергающиеся домашнему насилию, склонны его отрицать и оправдывать своего насильника. То же самое происходит и на уровне всего ЛГБТ-сообщества, когда значительная часть ЛГБТ-людей не просто не понимает, как функционирует гетеросексизм в качестве структурной системы угнетения, но и в принципе отрицает своё угнетённое положение. В общем-то, понимать функционирование структурного угнетения они и не должны. Чтобы уметь это делать, людей специально обучают, например, в рамках критической социальной теории.
Но и в своём повседневном опыте какая-то часть сообщества может оставаться нечувствительной к угнетению. Во-первых, кто-то меньше сталкивался с угнетением в повседневной жизни в силу своего привилегированного высокого экономического статуса, жизни в экономическом пузыре мнимого принятия и благополучия. Во-вторых, значительная часть сообщества не рефлексирует своё угнетение, поскольку они «всегда так жили» и это положение воспринимается ими как «естественное и нормальное». Эта часть сообщества считает приемлемым для себя «жизнь в шкафу», а в проблемах сообщества обвиняет активистов, которые «раскачивают лодку».
Это старая история. Но за последние 15 лет существования российского ЛГБТ-движения ситуация изменилась: большее число ЛГБТ-людей смогло увидеть собственное угнетение в гетеросексистском обществе. Тем не менее, на определённом уровне, отрицание как часть коллективного самосознания ЛГБТ-людей продолжает существовать. Это происходит потому что в своей основе механизм отрицания вписывается в нормальную реакцию на травмирующие события и в этом тексте мы рассмотрим её через призму коллективной травмы ЛГБТ-сообщества.
Можно по-разному называть этот феномен: «отрицание», «ложное сознание», «высокая степень усвоенного гетеросексизма» — суть неизменна, существует часть сообщества, выступающая за сохранение социального (гетеросексистского) статус-кво и продолжение существования ЛГБТ-сообщества всё так же «в шкафу», чтобы оно оставалось невидимым и безгласным в публичном пространстве. В большей или меньшей степени в этой части сообщества продолжают функционировать гетеросексистские дискурсы о «нормальности» исключительно гетеросексуальности, либо более тонкие формы либеральной гомофобии, которая при декларируемом принятии гомосексуальности, выступает категорически против «выпячивания» и «пропаганды». Фактически, это форма коллективного самоугнетения, которое включает в себя множество различных убеждений, воспроизводящих разнообразные негативные стереотипы об ЛГБТ внутри ЛГБТ-сообщества.
Отрицание угнетения – как и любое отрицание проблемы – является естественным защитным механизмом психики как индивидуальной, так и коллективной. Люди не могут помыслить собственное угнетение, поскольку это слишком болезненный опыт, особенно если люди не видят возможностей для изменения ситуации. Поэтому психика вытесняет это в бессознательное, а на рациональном уровне находятся объяснения, почему имеющееся положение «правильное».
Но как на индивидуальном уровне, на коллективном, отрицание также является частью процесса. Вернее, нескольких разнонаправленных, но взаимосвязанных и взаимопроникающих процессов. Один из этих процессов – адаптация к стрессу меньшинства и травматичному опыты угнетения. Другой процесс – становление ЛГБТ-идентичности в контексте стресса меньшинства и опыта угнетения.
Процесс становления гей/лесбийской идентичности хорошо описан в модели предложенной австралийской исследовательницей Вивьен Касс в 1979 г. Несмотря на позднюю критику этой модели, что предлагаемый ею сценарий вписывается в рамку доброжелательного гетеросексизма, описание стадий с первой по пятую действительно отражает опыт значительного числа ЛГБТ-людей. Само по себе понимание, что становление ЛГБТ-идентичности проходит различные стадии – в том числе стадию отрицания, – помогает понять, что динамика отношений внутри сообщества является сложной, поскольку разные люди будут находиться на разных ступенях принятия своей идентичности. Это, в свою очередь, влияет не только восприятие ими самих себя, но и всего остального сообщества, а также тех действий, которые предпринимают ЛГБТ-активисты. Иными словами, бесполезно кого-либо обвинять в неразвитости его или её ЛГБТ-самосознания, если мы понимаем социально-культурную обусловленность развития этого самосознания. Это понимание категорически важно для активистов, работающих с сообществом, чтобы их действия действительно приводили к эмпаурменту как отдельных представителей сообщества, так и всего сообщества в целом.
Стигматизированная ЛГБТ-идентичность, формирующаяся в условиях гетеросексистского угнетения и жизни в шкафу, приводит к формированию высокого уровня токсичной атмосферы внутри сообщества. Как отмечает, правда по другому поводу, политолог Екатерина Шульман: «Как известно, в подполье никто не хорошеет, там все становятся больными и уродливыми» (Екатерина Шульман: «Террор – это всегда театр»).
Собственно, об этом же говорит и Джон Пачанкис, открытый гей, исследователь стресса из Йельского университета: «Геи в принципе не очень добры друг другу. И эта недоброжелательность почти патологична. Все мы были растеряны или обманывали себя большую часть нашей жизни. Но нам не хочется показывать эту часть себя другим людям. Поэтому мы показываем другим людям то, что мир показывал нам — враждебность» (Почему гей-браки не избавляют нас от одиночества).
И если это верно для современного западного гей-сообщества, то настолько же это относится и к российскому сообществу, что в последнем случае совершенно не удивительно, если учесть, что травма советским недоверием и подозрительностью к другому, который может оказаться информатором КГБ, умножается на современный страх от подставных свиданий и необходимости вести скрытую, двойную жизнь. Когда угнетённые не могут физически противостоять угнетателю, они начинают практиковать формы вербального пассивно-агрессивного поведения в первую очередь по отношению друг к другу. Это наглядно демонстрируют «шоу» некоторых травести-артистов в гей-клубах, когда унижение зрителей и коллег по сцене является фирменным стилем. Иными словами, происходит воспроизведение угнетения внутри самого сообщества, т.е. конструируются механизмы самоугнетения.
Опять же, понимание этих механизмов важно для активистов, работающих с сообществом, не только для того, чтобы не перекладывать ответственность за это исключительно на угнетённых представителей сообщества, но понимая социо-культурные детерминанты токсичного, самоограничивающего поведения, продумывать программы, которые показывали бы представителям сообщества на те риски и тот вред, которые оказывают данные шаблоны поведения и общения, и для того, чтобы представители сообщества имели возможность сознательно принять решение по коррекции этих моделей поведения на более здоровье сберегающие и психологически безопасные.
«ЛГБТ-люди ничем не отличаются от гетеросексуалов»
Другой формой самоугнетения является утверждение какой-то части сообщества идеи о том, что «ЛГБТ-люди ничем не отличаются от гетеросексуалов». Этот тип мышления можно назвать акультуральным и асоциетальным, поскольку он отрицает влияние личного жизненного опыта ЛГБТ-людей в условиях гетеросексистского системного угнетения на самих ЛГБТ-людей, а также отказывается рассматривать гетеросексизм на структурном уровне. Эта недооценка жизни в условиях системного угнетения не позволяет этой части сообщества проработать свой травматичный опыт и на практическом уровне приводит к стремлению уподобиться «обычному обществу» через различные практики гетероимитации. ЛГБТ-люди стремятся в своей жизни воспроизвести социальные институты, созданные в обществе для контроля гетеросексуальности и вписаться в мейнстрим доброжелательного гетеросексизма.
В итоге происходит разлом в самом ЛГБТ-сообществе, когда формируется часть сообщества, которая воспринимается как «правильная», т.е. уподобляющаяся гетеросексуалам, а другая как «маргинальная», практикующая «альтернативные жизненные стили». По мере распространения гомонормативности непонимание между этими частями ЛГБТ-сообщества усиливается. Например, для одних борьба за брачное равноправие – это важный элемент освобождения однополых пар, а для других – трагическая консервативная реакция в ЛГБТ-сообществе и активизме.
Эту тенденцию можно понимать как свидетельство того, что усвоенный гетеросексизм подобен колониальности сознания. В отличие от колониализма, который затрагивает политическую и экономическую сферу, колониальность затрагивает сферу культуры, дискурса, символических практик, мышления. Т.е. это означает, что не просто знание, которое у нас есть о самих себе – это продукт, производное колониальной культуры, но и само наше мышление, то, как мы о себе думаем, как мы себя воспринимаем, ни что иное, как усвоенный колониальный порядок, колониальная психика. Но другой и не могло произойти, поскольку мы находились внутри матрицы колониальной власти, в данном случае, гетеросексистской. Колониальность остаётся в колонизированных субъектах и после освобождения от колониализма (см., напр., книгу Мадина Тлостанова. Деколониальные гендерные эпистемиологии или большое интервью с ней Колониальность переживет колониализм ).
Также и усвоенный гетеросексизм никуда не исчезает ни из индивидуальной, ни из коллективной психики сообщества, но продолжает воспроизводиться в новых формах гомонормативности. Очевидно, что большей частью сообщества это так не воспринимается, поскольку их сознание будет усыплено ощущением вновь обретенной свободы – для начала свободы помыслить себя и выйти из состояния лишённого речи субалтерна к положению обретающего свой голос и субъектность класса, а позже, если контекст располагает, и к обретению каких-либо гражданских прав и свобод, т.е. принятие их в «семью равных» с другими группами. И именно в этот момент система угнетения коаптирует, присваивает себе их борьбу, трансформируя её в инструмент нового угнетения — тех представителей сообщества, кто не будет вписываться в «новую норму», и формируя новые практики и структуры самоугнетения для тех, кто в эту «новую норму» согласен вписаться.
При этом и сама борьба против угнетения может стать механизмом угнетения как индивидов, так и сообщества, поскольку может точно также приводить их к отчуждению от самих себя, неспособности установить действенный контакт с собственной аутентичностью, подлинный диалог и взаимопонимание. Все эти процессы и трансформации глубоко укорены в индивидуальной экзистенции каждого ЛГБТ-человека и в коллективной экзистенции ЛГБТ-сообщества. И одним из возможных путей проработки этой травмы самоугнетения и колониальности гетеросексизмом сознания, может быть обращение к практикам роста самосознания и субъект-СУБЪЕКТНОГО сознания, о которых писал пионер гей-движения Харри Хэй.
Понимание этой сложности, многослойности и разнонаправленности усвоенного гетеросексизма и самоугнетения важно и в контексте межличностного общения внутри сообщества, и в контексте проработки этой травмы как на индивидуальной, так и на групповой психотерапии, и в контексте работы Л/Г/Б/Т-активистов, Л/Г/Б/Т-движений, тех целей, которые они перед собой ставят и той идеологии, которую они создают и транслируют.
Текст: Тимофей В. Созаев (автор телеграм-канала Заметки на полях)
Автор благодарит Николая Горбачёва (телеграм-канал Пидоры мечты ), Ярослава Распутина (телеграм-канал Дневник пидора-провинциала), Марину Владимирову (телеграм-канал Закрытая тема ), Игоря Синельникова (телеграм-канал Радикальный гей ), Полину Кислицыну, Владимира Коханевича, Маргариту Татарченко, Евгения Писемского за обратную связь по тексту и Терри Каванах за поддержку во время написания текста. За все неточности в тексте несёт ответственность автор.
