Родившийся в Таганроге, долго живший в Москве открытый гей работал чиновником и сотрудником «Газпрома», а потом выиграл в лотерею грин-карту США. Алексей Степанов рассказал Артему Лангенбургу про жизнь в России, переезд, сложности эмиграции для людей после 40, любовь к мюзиклам и особенности нью-йоркского круизинга.
О жизни в Таганроге
Я мальчик из традиционной советской интеллигентной семьи. Учителя, медработники, авиаконструкторы — вот список профессий моих предков. Родился в Таганроге, где закончил сначала школу, а после университет по специальности «Информационные системы в экономике». Вообще-то после школы я планировал поступать в московский вуз, но то время выпало на начало 1990-х, ситуация и в стране и в семье была аховая, поэтому позволить себе отъезд в другой город не мог. Так что Таганрог я покинул только через два года после выпуска из университета — рванул, естественно, в Москву. Это была довольно смелая авантюра для домашнего мальчика, не имевшего никакого опыта самостоятельной жизни. С собой у меня было 200 долларов наличными и договоренность с давним приятелем о том, что я смогу пожить у него пару недель. Но все сложилось довольно удачно, и эта поездка вслепую превратилась в 17-летний отрезок жизни в Москве. С работой в Москве складывалось хорошо. Я успел поработать и чиновником в Российском авиационно-космическом агентстве, и начальником отдела в одной из газпромовских структур, и организатором мероприятий.
Переезд в Москву был для меня не столько погоней за богатой столичной жизнью, сколько стремлением вырваться из-под опеки родителей и наконец уже нырнуть в пучину гей-жизни. Свою гомосексуальность я осознал лет в 14 и принял довольно спокойно. Это странно, так как никакой особой информацией по теме я тогда не обладал, даже первое с своей жизни гей-порно я увидел только где-то через год. Знаю, что многие мои ровесники тяжело переживали подобный этап своей жизни, кто-то даже гнал от себя подобные мысли. У меня же все прошло по схеме «Похоже, мне нравятся мальчики… Да, точно!.. Ну, ок». Вот и вся история. В 17 лет, на первом курсе университета, я потихоньку начал переходить от теории к практике (Господи, про мой первый секс с только что откинувшимся с зоны уголовником можно написать если не роман, то волне себе полноценную повесть), и к моменту моего переезда в Москву мое секс-резюме было куда более насыщенным, чем резюме рабочее. Но хотелось большего, и Москва смогла мне это дать.
Про каминг-аут, гомофобию на работе и московские гей-клубы
Как такового каминг-аута перед родителями у меня не было. Они начали о чём-то догадываться, когда я еще учился в университете, а пару лет спустя мама нашла у меня в комнате кассету с гей-порно и демонстративно положила ее на мой письменный стол, дав таким образом понять, что они в курсе всего. Вскоре после этого я переехал в Москву, и больше этот вопрос между нами не поднимался. Я никогда не был близок с родителями, поэтому такое развитие событие меня более чем устроило.
Друзьям по школе и университету о своей гомосексуальности я рассказал в письменном виде, по электронной почте, уже после переезда в Москву. Все приняли это спокойно, и мой каминг-аут никак не отразился на наших отношениях.
С коллегами вопрос моей ориентации обычно не обсуждался. Уж не знаю, что они там себе про меня думали, но никаких негативных флюидов в мою сторону я не улавливал. За одним исключением. Осенью 2014 года произошла одна более чем неприятная история, о которой я до сих пор вспоминаю содрогаясь. Я тогда работал в небольшом маркетинговом агентстве. Отношения с коллегами были почти что дружеские. Незадолго до описываемых событий у нас в коллективе появился новый юноша, лед двадцати пяти от роду. Общались мы с ним мало, так как наши сферы деятельности не пересекались. И вот в один прекрасный день он попросил меня выйти в коридор, чтобы обсудить какой-то рабочий вопрос. Я вышел, совершенно не предполагая, что последует далее. А далее был возглас «Ах ты, пидор!», за которым последовало несколько ударов в лицо. На шум выбежали другие коллеги и оттащили его. В общем, впоследствии выяснилось, что молодой человек был активным сторонником Германа Стерлигова, и, судя по всему, он наткнулся на мою страничку в фейсбуке, после чего сделал соответствующие выводы. Насколько знаю, после драки он объяснил руководству агентства, почему он так поступил: фактически устроив мне аутинг. Начальство повело себя достойно: мальчика уволили в тот же день. Но и я сам уволился оттуда недели через три, это было запланировано и просто совпало по времени с описанным инцидентом. А мальчик потом уехал жить и работать на ферму Стерлигова.
Москва рубежа 1990-х и 2000-х поразила меня двумя моментами: обилием и разнообразием гей-заведений и наличием довольно-таки сплочённого гей-коммьюнити. Борцы за нравственность и традиционные ценности любят рассказывать о могущественном и зловещем гей-лобби, которое только и занимается тем, что продвигает своих представителей по карьерной и социальной лестнице. Так вот, в Москве образца 2000 года это действительно было так. Найти хорошую работу, воспользовавшись знакомством с кем-то из своих, было вполне себе реализуемой задачей. Лично я дважды пользовался радужным социальным лифтом. Но оба раза неудачно. В первый раз мне на самом деле предложили работу, не требуя ничего взамен. Но контора оказалась не самая порядочная. По сути, это была отмывочная одной из этнических преступных группировок, и я сбежал оттуда через пару недель. Во второй раз со мной случился классический сюжет «работа через постель». Точнее, кидалово через постель: это когда трахнули, но взамен ничего не дали. Успокаивает то, что секс, по крайней мере, был неплохой. Со временем эта прекрасная черта московского гей-коммьюнити канула в лету. Членская карточка гея перестала быть пропуском в мир высоких зарплат. Хотя, поговаривают, что в высших политических кругах это до сих пор работает.
Со временем эта прекрасная черта московского гей-коммьюнити канула в лету. Членская карточка гея перестала быть пропуском в мир высоких зарплат. Хотя, поговаривают, что в высших политических кругах это до сих пор работает.
Московская клубная жизнь того периода была просто непрекращающимся праздником. Откуда-то брались силы на еженедельные загулы. Правда, денег не всегда было достаточно, и, чтобы сэкономить на баре, приходилось надираться заранее дома. Моими любимыми заведениями были «Хамелеон» — в первую очередь, из-за его нижнего этажа, носившего название «Казарма», где и происходило все самое интересное, и «Центральная станция» — она особенно ценилась за красочные дрэг-шоу, правда, слова «дрэг» тогда еще никто не знал, и артисток называли «трансухами» , что крайне неприлично по нынешним временам, но из песни слов не выкинешь. «Шанс» и «Три обезьяны» я не очень любил. Позже появились бары на Тверской — «12 вольт» и «911с» , где мы частенько зависали по будням после работы, они идеально подходили под такого формата отдых. Были еще абсолютно трэшовые «Эльф», «Рыбы» и «Самоволка»: в них я побывал по одному разу и желания повторять этот опыт не возникло.
Именно в первые два года жизни в Москве я обзавелся лучшими друзьями, отношения с которыми длятся до сих пор. И, надеюсь, продлятся еще столько же, несмотря на мой отъезд из страны и всеобщий хаос, охвативший планету в последние пару лет.
Про политику и ЛГБТ-активизм
Я всегда был крайне политизированным. Лет, наверное, с 14-15 меня очень заботило то, что происходит в стране. Но этот интерес был чисто обывательским: я никогда не состоял ни в каких партиях, не ходил на митинги и акции протеста. То же самое и с ЛГБТ-активизмом. При общей заинтересованности в повестке, я никак не участвовал в активной деятельности. Почему так происходило, я ответить вряд ли смогу. Видимо, это как-то связано с внутренним укладом личности — кого-то тянет на баррикады, а кому-то хорошо и у экрана/монитора.
При том, что уже в подростковом возрасте я разделял либеральные идеи, в 2000 году я совершил одну ошибку, за которую мне до сих пор стыдно: на президентских выборах проголосовал за Путина. Даже не могу вспомнить, почему я так поступил. Ведь я ни одной минуты не был им очарован. Есть два варианта ответа: либо на меня нашло затмение, либо я сделал это кому-то назло. О процессе принятия того решения не осталось ни одного воспоминания.
На уличные акции протеста я выходил несколько раз: в период с 2011 по 2013 год. Марши белоленточников, акции в поддержку Навального — я их посещал, но ровно до того момента, пока это все не стало опасно. Да, в этом плане я довольно труслив.
Про решение уехать и грин-карту
Мысли об отъезде из России начали помещать меня лет пятнадцать назад, но они носили больше фантазийный характер. Хотя, дважды — в 2007 и 2014 годах — начинал строить более или менее конкретные планы. В первый раз в Бельгию, потом в Германию. Оба раза это было завязано на других людей, и, к сожалению, их планы поменялись, из-за чего мне пришлось отказаться от реализации своих задумок. Если в нулевых годах идея эмиграции была больше про приключения, то уже за пару лет до «крымской весны» под нее уже была подведена серьёзная политическая основа: Россия менялась в худшую сторону и, казалось, что безвозвратно.
США никогда не стояли в списке стран, куда бы я хотел уехать. Про лотерею грин-карт я знал, но участвовать в ней не планировал. И вот в октябре 2015 года мой тогдашний московский сосед рассказал мне, что подал заявку, я подумал, почему бы и нет. Через полгода получил уведомление, что ничего не выиграл, но осенью снова заполнил форму. И в мае 2017 года прочитал заветную фразу: You have been randomly selected for further processing in the Diversity Visa Immigrant Program («Вас выбрали по случайному принципу для дальнейшей процедуры в рамках программы иммиграцию в США» – прим. ред.).
Скажу честно, в тот момент я подумал, что вряд ли поеду за океан: слишком нереальным казался мне отъезд в США. Мне понадобилось более полугода, чтобы принять решение. В итоге, ближе к новому году я таки пришёл к выводу, что, если я не поеду, то потом всю жизнь буду жалеть о бездарно просранной возможности. В феврале 2018 года я успешно прошёл интервью в американском посольстве, а в конце мая уже благополучно прилетел в Нью-Йорк.
Об адаптации
Моя адаптация в Америке все еще продолжается. Конечно, это нелегкая задача. В первую очередь, из-за языка. Выдающимися лингвистическими способностями я не блистал никогда, поэтому по приезде оказалось, что уровень моего английского значительно ниже, чем я себе представлял: то, чего вполне хватает для туристических поездок в Европу, катастрофически недостаточно для нормальной жизни в США. Поэтому свою новую жизнь я начал с посещения языковых курсов. И признаюсь откровенно, сейчас, три с половиной года спустя, мой язык все еще далек от того уровня, которого хотел бы достичь.
Если ты легальный иммигрант, со всеми документами, то найти работу, особенно в большом городе вроде Нью-Йорка, не проблема. Но будь готов к кардинальной смене сферы деятельности и заметному понижению социального статуса. Если ты не допускаешь даже мысли о том, что после спокойной офисной работы в Москве тебе придется варить и продавать пельмени, то Америка не для тебя. Продавец, официант, курьер, уборщик — вот основной перечень доступных для новоприбывших иммигрантов занятий. Конечно же, бывают исключения. Но чаще всего приходится начинать именно с этого.
И имейте в вид: чем вы старше, тем сложнее справиться с первоочередными задачами адаптации. Немолодые мозги с большим трудом усваивают новые языки, а дряхлые мышцы рук и ног быстрее устают при физических нагрузках. Кроме шуток — совершенно однозначно, смена страны обитания после 40 лет это тот еще стресс, который не каждому по силам.
Но даже при всех сложностях с адаптацией, языком и работой особых эмоциональных проблем я не испытывал. До сих пор так и не столкнулся с таким понятиям, как ностальгия — тоска по Родине пока меня минула. Возможно, это моя индивидуальная особенность: всю жизнь я довольно легко переносил перемены и подстраивался под новые условия жизни. Если я и скучаю, то только по друзьям и близким людям
Про нью-йоркское гей-коммьюнити
Нью-йоркское гей-сообщество отличается от московского большей открытостью и отсутствием необходимости борьбы за выживание. Стоит ли в сотый раз рассказывать о том, что ежегодный нью-йоркский ЛГБТ-прайд — это давно уже не демонстрация представителей сексуальных меньшинств, а всегородское торжество во славу толерантности и разнообразия. Радужный флаг, вывешенный на фасаде ресторана или магазина, вовсе не позиционирующего себя как гей-заведение, стал нормой. Гуляющие по Манхэттену однополые пары, держащие друг друга за руки, могут удивить разве что туриста. Районы города, где концентрированно проживают геи (сейчас это, в основном, Хеллс Китчен, в меньшей степени Челси и Гринвич Вилладж), продолжают удерживать звание самых комфортных и, конечно же, самых дорогих локаций. И все это вкупе дает ощущение безопасности и защищённости — к сожалению, иногда обманчивое. Преступления на почве ненависти к гомосексуалам время от времени случаются и в Нью-Йорке.
С переездом в Нью-Йорк я стал фанатом мюзиклов. Мне и раньше нравился этот жанр, но я знал его только по экранизациям, живые мюзиклы в России не умели ставить никогда: до сих пор два самых страшных воспоминания в моей жизни — это мюзиклы «Чикаго» и «Кабаре» с Анастасией Стоцкой в главных ролях. В Нью-Йорке же Бродвей стал моим самым любимым местом. Довольно быстро я просек, что как минимум половина работников этой индустрии гомосексуалы: в каждой театральной программке обязательно указана ссылка на инстаграм исполнителя каждой, даже третьестепенной, роли — а там уже сразу становится понятно, за какую команду играет товарищ. Так вот, к чему я веду. Они не стесняются быть геями и по-настоящему гордятся тем, кто они есть. И из-за этого мне становится вдвойне печально, когда вижу очередного российского звездного мальчика, об ориентации которого не догадываются разве что совсем уж упертые его поклонницы, в обнимку с очередной фейковой невестой. Имен называть не буду, но вы все прекрасно понимаете, кого я имею в виду.
Про русскоязычных геев в Америке
Мой ближайший круг общения на две трети состоит из русскоговорящих геев-эмигрантов. Еще до отъезда я фантазировал, что постараюсь максимально дистанцироваться от эмигрантского сообщества: хахаха, как бы не так. И дело не в том, что я не люблю бывших соотечественников, скорее речь о том, что, общаясь с ними, ты сам себе возводишь препятствие для более быстрой интеграции в американское общество — в том числе и в речевом отношении.
К сожалению, многие ЛГБТ-эмигранты из бывшего Союза привозят с собой многие болячки и фобии, которые в соответствующих американских сообществах постепенно изживаются. В частности, трансфобию и ВИЧ-стигму — это то, с чем я сталкиваюсь регулярно. Казалось бы, свобода прессы, доступность любой информации — читай и развивайся. Но нет, многие продолжают жить в рамках своих дремучих заблуждений. Сюда же можно отнести и системный расизм — болезнь, которой подвержены очень многие выходцы из наших широт. События лета 2020 года — убийство Джорджа Флойда и зарождение движения BLM — выявили это как никогда ясно.
Про круизинг, отношения и заботу о себе в Нью-Йорке
В плане секса Америка мало отличается от России. Разве что Хорнет и Грайндр не очень-то популярны: все в основном используют Тиндер. Различия начинаются на этапе более или менее серьезных отношений. Во-первых, американцы намного легче принимают решение о совместном проживании. Во-вторых, они чаще знакомят избранника со своей семьей, делая его обязательным участником всех семейных сборищ и вечеринок. В России я могу пересчитать по пальцам своих знакомых, кто представил бойфренда родителям, здесь же таких большинство. Плюс американцы более открыты к отношениям с иммигрантами, причем для них зачастую даже языковой барьер не становится преградой.
Очень многие мои ровесники, взращенные, как и я, на просмотрах американских фильмов в видеосалонах начала 1990-х, продолжают ошибочно считать США маяком мира свободной любви. Но спешу их расстроить. Америка как оплот сексуальной свободы закончилась в 1980-е, когда в результате эпидемии СПИДа был наложен фактический запрет на работу секс-клубов, гей-саун и прочих заведений подобной направленности. И вот, три с лишним десятилетия спустя, эпидемия по сути побеждена, но гей-Америка продолжает оставаться довольно-таки целомудренным заповедником, особенно по сравнению с Европой. Я уже давно заметил, что если на какой-нибудь крутой берлинской, амстердамской или брюссельской вечеринке ты вдруг видишь человека, взирающего на все происходящее изумленными донельзя глазами — практически гарантированно, что это американец, впервые оказавшийся в Европе.
Еще один важный момент в контексте темы секса и отношений в гей-среде, без упоминания которого не обойтись — это ВИЧ и связанные с ним вопросы здравоохранения. Даже несмотря на то, что штатовская система медицинского обеспечения одна из самых несправедливых в мире, практически любая страховка покрывает ВИЧ-терапию и препараты для доконтактной профилактики. И даже если у тебя нет никакой медстраховки, ты всегда сможешь найти организацию, которую полностью или частично возьмет расходы на себя. Плюс в американском ЛГБТ-коммьюнити проблема стигматизации ВИЧ+персон если не решена окончательно, то уж точно не стоит так остро, как в России. О ВИЧ, терапии и профилактике здесь говорят так же свободно, как о банальной простуде. И это точно одно из мощнейших средств в борьбе с эпидемией.
Про то, стоит ли уезжать в США и стоит ли возвращаться в Россию
Уже не раз я говорил тем, кто делился со мной своими планами о переезде в Штаты: если есть возможность выбирать между странами для эмиграции, то я советую сделать выбор не в пользу США. Да, американское иммиграционное законодательство кажется более мягким по сравнению с соответствующими правилами большинства европейских стран. Но получение законного статуса — это только первая задача. Во всем же, что касается последующей интеграции в общество и построения более или менее достойной новой жизни, Европа кажется мне куда более комфортным местом. Медицина, социальная защита, доступное образование — вот те основные позиции, по которым США вчистую проигрывает странам Западной Европы.
Еще не стоит забывать о том, что Америка продолжает быть одним из самых религиозных и традиционалистких демократических государств в мире, и ее заметный крен вправо не может не настораживать — мало кому хотелось бы однажды утром проснуться в Республике Гилеад (или, согласно другому варианту произношения, Республике Галаад — так называется теократическое тоталитарное государство, где порабощают женщин и казнят ЛГБТ-людей, в известной антиутопии канадской писательницы Маргарет Этвуд «Рассказ служанки», а также в одноименном телесериале — прим. ред).
В нынешних условиях я не могу представить себе свое возвращение в Россию. В первую очередь, конечно же, из-за политической ситуации — еще до моего отъезда меня в буквальном смысле душило то, что происходило в стране. А за последние три с лишним года ситуация только усугубилась, поэтому я не допускаю мысли о репатриации. Конечно же, я не исключаю, что это может случиться в будущем. Это может стать как следствием моего собственного решения — например, в случае кардинальных общественно-политических перемен в России, так и вынужденной мерой — скажем, какое-то время спустя сюжет «Рассказа служанки» все-таки начнет сбываться, и США перестанут быть более или менее комфортным местом для проживания — но и при таком раскладе я, скорее всего, предпочту не возвращаться в Россию, а поискать убежище в какой-то третьей стране.
Интервью: Артем Лангенбург
