Известный блогер Арина Шумакова (1 млн подписчиков), которая ранее не была замечена в поддержке ЛГБТ-людей, поделилась историей о том, как в Германии первый раз столкнулась с однополыми родителями и их ребенком с тяжелым заболеванием.
Бывает у вас такое, что одна короткая встреча меняет ваше сложившееся мнение?
Так произошло со мной. Вечером мы сидели в лобби отеля и ждали отъезда в аэропорт. Я наблюдала картину, как два красивых спортивных мужчины что-то весело наперебой рассказывали мальчику в инвалидном кресле. Ему было лет 11. На вид совсем не ДЦП, но не ходит и одна рука неподвижно лежит на коленях. Во всем остальном он выглядел как обычный ребёнок. Никаких проблем с речью.
Мужчинам на вид около 40 и они настоящие красавчики в потрясающей форме. Было очевидно, что мужчины не испытывают финансовых трудностей, ибо одеты все трое были классно. Говорили они на английском.
И вдруг у мальчика случился эпилептический приступ.
Насколько технично оба мужчины «сработали» в этой ситуации сложно переоценить.
Приступ был достаточно продолжительный и очень сильный.
Люди хотели помочь, но в то время как один мужчина прижимал парнишку к себе, второй создавал пространство, вытянув руки вперёд, со словами «Все под контролем. Наш сын очень болен, но он в руках врача и ему ничего не угрожает».
Что было дальше я не знаю, приехало наше такси.
Но вот что я поняла.
Я всегда осознавала насколько важно серьёзно больным детям находится в надёжных руках. Но в то же время, я не разделяла позиции усыновления детей однополыми семьями.
Вчера я поняла многое.
Если бы такой ребёнок оказался в приюте, а скорее всего этого ребёнка и взяли из приюта, то насколько ужасно сложилась бы его жизнь?
Арина Шумакова
Представители ЛГБТ усыновляют чаще других детей с ограниченными возможностями или ВИЧ-инфицированных, потому что полноценных детей разбирают обычные семьи.
Так вот в чем вопрос: мы выступаем против усыновления детей геями. Мы считаем, что мы в ответе за этих детей и их психику. Но мы-то просто поговорим и забудем, а дети останутся страдать в интернатах.
Так почему же не дать этим детям шанс быть любимыми и любить?
Имеем ли мы право отбирать у них эту возможность?
Что-то я очень задумалась.
(авторская орфография и пунктуация сохранены)
