– Сколько стоит счастье длиной в жизнь? – тихо произнес парень. – Или несчастье длиной в жизнь? Никогда не разлучаться с любимым может быть благословением, а может быть и проклятием. Берите. У всего есть цена, но она не всегда выражается в деньгах.
Илья вышел из кафе и на минуту задержался на крошечной террасе с двумя столиками, все еще не убранными внутрь, несмотря на промозглую осеннюю погоду.
Амстердам был великолепен.
Великолепен в любое время года, летом ли, зимой ли, но больше всего Илья любил этот городок (он, москвич, все никак не мог признать крошечную столицу Нидерландов городом) осенью. Его не раздражали ни то и дело начинавшийся дождь, ни налетавший порывами резкий ветер, норовивший вывернуть из рук прочный гостиничный зонт. Ранние сумерки придавали улочкам, зданиям и каналам нечто волшебное. Здесь и днем, если бывало свободное время, все хотелось дойти еще хотя бы до следующего мостика, а уж вечером, в мягком свете фонарей, отражавшемся в тихо струящейся воде, можно было блуждать и блуждать, позволяя мыслям плавно сменять друг друга.
Илья работал в российском подразделении одной из крупнейших голландских компаний, занимавшейся электроникой, и каждый год, хотя бы раз, отправлялся по делам в Амстердам. Когда-то, в начале карьеры, экономные голландцы селили его в номерах размером чуть больше стенного шкафа, в гостиницах на окраинах. Шло время, и Илья перебирался все ближе к центру города – его ценили все выше, доверяли все больше. Сдержанный, внимательный, готовый работать столько, сколько требовалось, компетентный и в то же время легкий в общении, Илья неизменно находил общий язык с коллегами, и соотечественниками, и иностранцами.
Никто из них не знал и не должен был узнать о влечении Ильи к мужчинам. Никто, никогда. Это была его тайна – нечто, тенью неотступно следовавшее за ним с ранней юности, принимавшее облик то одного, то другого парня, и обернувшееся уже почти год назад Артемом, страстной, нервной, глубокой и прекрасной любовью.
Любовь.
За их первой, зимней, встречей последовала вторая, потом еще одна; пролетел месяц, за ним – другой; промчались первые бури, неизбежные в начале отношений между взрослыми людьми. Весна обернулась жарким летом, полным для Ильи и Артема близости, откровений, смеха и мальчишеских дурачеств. Они оба были светловолосыми, светлоглазыми, легким и быстрыми; стоило им на несколько дней съездить на море, в Турцию, как и того, и другого обсыпало веснушками. Страсть оставляла на их тонкой коже северян лиловые отметины, от поцелуев у обоих трескались губы, и двое взрослых, разменявших четвертый десяток лет, мужчин выглядели точно так же, как и чувствовали себя – оглушительно, непозволительно влюбленными.
Лето плавно перешло в осень. В строгой прохладе сентября стало ясно, что время свиданий и прощаний «до следующего раза» близилось к завершению. Мужчинам пора было начинать совместную жизнь.
И тогда Илью охватила нерешительность, заставлявшая его раздражаться то на самого себя, то на Артема.
Очевидным, самым простым и поверхностным объяснением смятенного душевного состояния Ильи было то, что Артему предстояло переехать к нему, не наоборот. Артем, талантливый графический дизайнер, лет пять тому назад перебрался в Москву из Петербурга и скитался по съемным квартирам, тратя на неуютное жилье немалую часть своих заработков, не всегда предсказуемых.
– Тяжело прощаться даже на несколько дней, – грустно вздыхал Артем, а Илья, внутреннее содрогаясь от собственных мыслей, угрюмо говорил сам себе: «Да, уж конечно тяжело! Здесь и просторная студия, и полный холодильник, живи себе не тужи!»
Илья понимал, что неправ, что чувства Артема были искренни, а его собственные тяжелые, темные мысли унизительны для любви. И самого Илью, стоило им с Артемом расстаться после проведенных вместе выходных, охватывала ноющая тоска по дорогому, необходимому как воздух человеку. Когда-то, занимаясь обустройством тогда еще только-только приобретенной квартиры, он украдкой, почти не надеясь на благосклонность судьбы, мечтал, что будет жить в этих стенах с любимым.
Мечта сбывалась. Так откуда же приходили сомнения?!
Илья боялся. Всякий раз, когда его охватывало желание обнять Артема и произнести заветные слова: «Давай не будем прощаться! Переезжай ко мне!», поднималась и волна страха. Зажить семьей с парнем?! Тайное станет явным, если и не сразу же, то со временем; что, если его решат навестить родители, например? Они так никогда не делали, и уж в любом случае не приехали в гости к сыну без предварительного звонка, но ведь они могли приехать, так?! У Ильи не было близких, задушевных друзей, его тайна не допускала искренней дружбы, но что, если ему надобилось бы пригласить домой кого-то из коллег?! И вновь, такого тоже не случалось, но могло произойти. Как скрыть, что в квартире живут двое мужчин?! Что они спят в одной постели?! И, презирая сам себя за трусость, Илья наигранно бодро отвечал Артему:
– Неделя пролетит, сами не заметим! А если получится, встретимся пораньше.
… Я его потеряю, рано или поздно, он уйдет, устав ждать, с горечью сказал себе Илья, гладя на скользящих по темной воде лебедей.
Бывали минуты, когда ему казалось, что охлаждение между ним и Артемом уже началось. Оставалось всего несколько раз, когда они прощались, что встретиться вновь. В любой миг Артем мог осознать, что любит труса, ужаснуться и разорвать их связь.
Илья вздохнул и неторопливо зашагал вдоль канала. Он улетал обратно в Москву утром следующего, воскресного, дня, и у него оставалось еще несколько часов субботы, чтобы купить подарки и собрать дорожную сумку.
Мрачные мысли отступили. Как бы то ни было, завтра он увидит Артема. Возможно, он пугает сам себя, или так сказывается усталость, никогда надолго не оставляющая занимающихся карьерой мужчин.
Илья праздно размышлял, чтобы привезти из командировки Артему. Артем увлекался фотографией, но фотоаппарат у него уже был. Илья надеялся найти что-то забавное, необычное, и, как с улыбкой подумал он, вспомнив, что был в вольном, раскрепощенном Амстердаме, приличное – фривольный сувенир мог Артема смутить. Крошечные деревянные башмачки или круг голландского сыра были бы слишком банальны.
Илья свернул на маленькую улочку, соединявшую набережные соседних каналов. За его спиной пронесся порыв влажного зябкого ветра, обдав человека холодом; Илье показалось, что фонари, мягко мерцавшие в ранних сумерках, на долю секунды погасли, и в этот миг глубокой темноты в вечернем небе вдруг проступила улыбающаяся Луна, тут же скрывшаяся за низкими облаками . Фонари вспыхнули, и справа от себя Илья увидел антикварный магазинчик с едва освещенной витриной. Над ней едва читались слова: «(Mis)Fortune. Antiques and More»
Илья чуть помедлил, размышляя над странным названием магазинчика: «(Не)Счастье. Антиквариат и не только», а затем толкнул входную дверь, заставив мелодично прозвонить прикрепленный к ней колокольчик, и вошел внутрь.
Магазинчик оказался крохотным, заставленным стеллажами со старыми и старинными вещицами и, на первый взгляд, пустым. Во всяком случае, за старомодной конторкой в глубине магазинчика никого не было. Под невысоким потолком светился замысловатый фонарь из расписанного затейливыми узорами, немного пыльного на вид стекла. Пахло то ли тлеющими травами, то ли терпкими благовониями, во всяком случае, не привычной для Амстердама дурман-травой, как ласково называл Илья марихуану, ни разу им не попробованную из суеверного страха к ней пристраститься.
Если я и найду что-то необычное для Темы, то здесь, подумал Илья.
Он принялся рассматривать выставленные на стеллажах вещицы, невольно улыбаясь крошечным гримасничающим обезьянкам из нефрита, расположившимся по соседству со старинной куколкой в нарядном платьице. Монеты, хрупкие кофейные чашечки, яванский крис, допотопный радиоприемник.
– Я могу вам помочь? – голос в глубине магазинчика раздался так неожиданно, что Илья вздрогнул.
Он обернулся.
К нему подошел одетый в джинсы и футболку темноволосый парень примерно его лет, и таинственный магазинчик тут же стал обычной лавочкой старьевщика.
– Ищу сувенир для друга, – откликнулся Илья.
– Для близкого друга? – спросил парень. Он говорил по-английски с легким, едва уловимым акцентом.
Илья не успел поразиться бестактности вопроса, потому что в этот миг раздался хлопок, и фонарь под потолком погас. Магазинчик погрузился в темноту, чуть подсвеченную невидимой Луной.
Да что со мной, весело подумал Илья. Чертовщина какая-то. Вот и веди себя как примерный мальчик после этого.
Он застыл на месте, опасаясь разбить что-нибудь хрупкое при движении или, еще хуже, опрокинуть стеллаж.
– Прошу прощения, нужно заменить лампочку, – приветливо произнес голос рядом с ним. – У меня здесь есть фонарик. Не уходите, пожалуйста, нужна всего минутка.
– Для очень близкого друга, – неожиданно для себя глухо сказал Илья в темноту. – Для очень, очень близкого друга.
Вспыхнул тоненький лучик света.
– Что любит ваш близкий друг? – сосредоточенно спросил парень, передвигая что-то за конторкой.
– Фотографировать, – ответил Илья. – Но профессиональный фотоаппарат у него есть.
Парень вышел из-за конторки, ловко прикусил маленький фонарик зубами, чтобы освободить руки, подхватил складную лесенку, стоявшую у дальней стены магазинчика, и умело заменил перегоревшую лампочку, насвистывая, к полному восторгу Ильи, какую-то незамысловатую песенку.
– Готово! – воскликнул парень, и магазинчик озарился светом.
– У меня есть как раз то, что вам может быть интересно, – продолжил он, убирая лесенку. – Старый «Полароид». Знаете, что это такое?
– Моментальные снимки, – улыбнулся Илья. – Те, что мгновенно проявляются, так?
-Верно, – согласился парень, вновь скрываясь за конторкой. – Да где же он! Минутку. Вот, нашел.
Илья подошел ближе. Фотоаппарат выглядел огромным, но, несмотря на размеры, элегантным.
– Видите ли, – пояснил парень, – и сама по себе эта модель – редкость, но дело не в этом.
Илья осторожно взял фотоаппарат в руки.
– А в чем же? – спросил он.
– Хотите – верьте, хотите – нет, – улыбнулся парень, – но если снять этим фотоаппаратом влюбленных, и они оба проявятся на снимке, то никогда не разлучатся. Понимаете? Бывает, проявляется только один человек. А, бывает, и двое. И тогда они остаются вместе на всю жизнь.
– Волшебный фотоаппарат? – Илья улыбнулся, но по его спине змейкой пробежал холодок.
– Кассета, – серьезно ответил парень. – Я думаю, что волшебство в кассете. Там остался всего один снимок, по-моему. Но и сам аппарат в хорошем состоянии. Знаете, сейчас любители их ищут, именно старые модели.
Парень посмотрел прямо в глаза Илье. Он уже не казался молодым; пристальный взгляд, проникавший, казалось, в саму душу Ильи, мог принадлежать только человеку, умудренному целой жизнью.
– Сколько стоит аппарат?
– Сколько стоит счастье длиной в жизнь? – тихо произнес парень. – Или несчастье длиной в жизнь? Никогда не разлучаться с любимым может быть благословением, а может быть и проклятием. Берите. У всего есть цена, но она не всегда выражается в деньгах.
Илья вздрогнул.
– Но если вам нужны сувениры, например, что-нибудь для вашего шефа, – как ни в чем ни бывало продолжил парень, – вы можете взять вот этот зажим для купюр. Редкая по нашим временам вещь, сделана еще до того, как все сувениры начали штамповать в Китае.
Он рассмеялся:
– Уже не бесплатно, конечно же. Сто пятьдесят евро, и зажим ваш.
***
Пройдя паспортный контроль, Илья достал мобильный телефон и набрал номер Артема. Накануне его отъезда, несколько дней назад, они договорились провести вместе вечер воскресенья. Но с тех пор все изменилось, рассудительные доводы о том, что после раннего подъема и перелета Илье следовало отдохнуть, больше не играли никакой роли. Ждать вечера было невозможно.
– Я к тебе заеду, прямо сейчас, – быстро сказал Илья, когда Артем ответил на звонок. – Да, к тебе. Соскучился.
На мгновение Илью пробила ознобом мысль, что Артем мог быть не один. Что, если их любовь существовала только в воображении Ильи?! Он бывал у Артема всего несколько раз, мимоходом, давно. Что я о нем знаю, горько подумал Илья. Что мы вообще знаем друг о друге, мы, люди?!
– Я прибираюсь как раз, – весело ответил Артем. – Приезжай, я жду. Как знал, затеял порядок наводить.
Фотоаппарат, заботливо укутанный в мягкий свитер, лежал в дорожной сумке Ильи. Все это могло быть шуткой, розыгрышем, уловкой продавца, вынудившего Илью переплатить за копеечный зажим для купюр. «Полароид» мог не работать.
И все же, когда Илья вошел в крохотную прихожую и обнял Артема, у него на миг перехватило дыхание.
– Как съездил? – спросил Артем, забирая у Ильи куртку. – В конторе все гладко прошло?
– Гладко, – ответил Илья. – Я тут кое-что тебе раздобыл. Ну, сувенир. Не совсем обычный.
Он присел и раскрыл сумку. Его пробила дикая мысль, что «Полароид» исчез, никогда не существовал, что он, Илья, все-таки выкурил сигаретку с дурман-травой, и магазинчик, продавец, их странный разговор, все это ему пригрезилось. Фотоаппарат был на месте.
– Смотри! – и Илья передал «Полароид» Артему.
Тот ахнул.
– Вот это да! Да это же редкость! Спасибо! А кадры в кассете есть? Если и нет, раздобуду новую, их можно найти, если поискать.
– Есть, – ответил Илья. – Один.
Его охватило спокойствие, близкое к отчаянию.
– Давай снимемся вместе, перед зеркалом? У нас почти нет общих фото, вот и будет одно, – чуть изменившимся голосом предложил Илья. – Если знаешь, как им пользоваться.
– Ага, – согласился Артем. – Сейчас посмотрим, что тут и как.
Он ловко осмотрел фотоаппарат и протянул его Илье.
– Так, держи. Вот это надо нажать, – и он улыбнулся. – Чудесный сувенир.
Они подошли к висевшему на стене зеркалу и обнялись.
– Улыбочку! – рассмеялся Артем. – Раз, два, три! Вылетает птичка! Снимай!
И Илья, поймав их отражение в зеркале, нажал на кнопку. Раздалось жужжание, и снимок выплыл наружу.
– Осторожно! – воскликнул Артем. – Нужно чуть-чуть выждать, чтобы фото проявилось. Так, давай-ка его сюда положим. Посмотрим чуть позже.
Он, не всматриваясь, взял снимок у Ильи и положил на шаткий журнальный столик.
У Ильи болезненно сжалось сердце. Его любимый жил в маленькой, неуютной квартирке, обставленной разномастной, плохонькой мебелью. Артем постарался, как мог, скрасить убогость своего временного жилья – повесил на стены яркие плакаты, накинул на диванчик пестрое покрывало. И все же это был не его, чужой, холодный дом. Пока Илья пестовал свою воображаемую свободу и свои вполне реальные страхи, Артем приходил с работы в эти неласковые стены.
Артем ушел на кухоньку, и Илья направился за ним.
– Я, в общем-то, заехал с предложением, – услышал Илья свой голос. – Тема, переезжай ко мне, прямо сейчас. Перевезем вещи сегодня же, сейчас.
Артем поставил чайник и повернулся к Илье. Казалось, он не решался поверить тому, что слышал.
– Я тебя люблю, – продолжил Илья. – Хочу прожить с тобой всю жизнь. В общем, что скажешь?
Артем подошел к Илье, обнял, склонив голову тому на плечо, чуть покачался из стороны в сторону, а потом поднял влажные глаза и кивнул головой:
– И я тебя люблю. Не ожидал просто, что ты решишься. Ну что такое, мужик, а расплакался, – и он шмыгнул носом. – Расплакался.
Илья поцеловал Артема в мокрую щеку. Слезы были солеными и обжигающе горячими.
– Ты мой любимый мальчик, – нежно прошептал Илья. – Я дико по тебе соскучился. Прости меня, что я так долго не мог решиться.
Не хочу знать, вдвоем ли мы на снимке, подумал он. Не хочу. Будем вместе с Темой, пока жива любовь. Год или всю жизнь – как сложится.
Позже, когда Артем складывал свои вещи в сумку, Илья украдкой, так и не посмотрев на изображение, вложил снимок между страниц старой книги, явно не Теминой, стоявшей на полке шкафа . Тот и не вспомнил о фото, поглощенный переменой судьбы, захваченный переездом, а сам аппарат Илья положил на дно коробки с другой техникой. Пусть снимок останется в прошлом, решил Илья. Скажу, затерялся. Сделаем новые. Я слышал, полароидные фото выцветают. Вот пусть и выцветет.
***
… Это была молодая студенческая пара, и съемная квартирка, первое общее жилье, казалась им раем.
Весь день они мыли полы, вытряхивали старенькие коврики, до блеска отдраивали ванную, а вечером она принялась разбирать шкаф с книжными полками.
– Да тут чудесные старые книги! – воскликнула она. – Боже, у бабушки дома такие все еще есть. С иллюстрациями! Смотри!
Она перелистала страницы и рассмеялась:
– О, здесь фото между страниц! Двое в зеркале. Друзья, наверное. А цвета, как на старых снимках. Как все загадочно!
Он с нежностью посмотрел на нее и ласково сказал:
– Двое в зеркале! Детка, книги пыльные. Надышишься, будешь чихать. Положи на место.
Она улыбнулась, вложила снимок в книгу, поставила ее на полку и затворила чуть скрипящие створки шкафа.
Автор: Курос
