Рассказ Марии Власовой о её отношениях с женщиной, которые начинались с пьяных признаний в любви и завершились анализом на ВИЧ.
С Галей мы познакомились, когда мне было 25 лет. Она работала заведующей магазина, а я приходила с продавцами потрепаться, пивка попить. Она была на 18 лет старше меня, и я её в какое-то время даже побаивалась. Думала, что она ругаться будет за распитие пиво в магазине. Но всё же внимания я на неё особого не обращала. Здоровались только.
Так прошёл год. Всё это время некоторые продавщицы над ней посмеивались за её спиной из-за того, что она была не замужем и жила с мамой. Старой девой называли. Я в таких разговорах, конечно, не участвовала. И вот однажды в конце смены она пошла деньги по кассам собирать, а одна продавщица начала её хамить. И в тот момент я совершенно другими глазами посмотрела на эту строгую заведующую. Сказала продавщице, «хватит хамить ей, я влюбилась». После этого насмешки прекратились. Я начала всё чаще крутиться около Гали: то за кипятком в её кабинет зайду, то спросить что-нибудь.
Мария Власова
И я видела как ей одиноко. Друзей у неё особо не было. Дом-работа-дом, летом огородный участок. Ну и решила я, что пора признаваться в чувствах. А в тот период жизни я трезвая такого сказать не могла, только после большого количества принятия спиртного. Вообще часто прибухивали тогда, с продавцами прям в магазине по вечерам. И в один из вечеров я решилась.
Звоню с телефона, который стоит в подсобке магазина, ей на домашний и говорю: «Вы мне так нравитесь, влюбляюсь в вас с каждым днём всё больше и больше». Она не ожидала от меня такой подставы и отвечает: «Это что такое? Это как вообще?». И трубку повесила. На следующее утро я с опущенной гривой пошла извиняться. Простила меня.
Но такие признания по телефону продолжались каждую пьяную лавочку чуть ли не каждый день. Она уже даже попросила продавцов, чтобы они мне не разрещали звонить. Но я, естественно, умудрялась. Меня продавцы от телефона во время разговора оттаскивали с трудом. Это продолжалось две недели. Потом я уже начала говорить о чувствах в трезвом виде. Она же не могла понять, как вообще женщина может влюбиться в женщину. Я пыталась это объяснить. Не всё время конечно, но общаться мы стали более тесно. Ходили гулять, в кафе. Прошло три месяца после моего первого признания, и она пригласила меня к себе домой, где всё и случилось. Мы встречались три года. Я приходила к ней домой, когда мамы не было.
«Я заставила ее сдать анализ»
В начале лета 2013 года я пошла в поликлинику сдавать анализ на ВИЧ, периодически так делала. И узнала свой положительный статус. Приняла его спокойно, без паники.
Конечно, я сказала об этом Гале, не могла не сказать. Она сразу начала плакать, паниковать, говорить, что жизнь её теперь кончена, что я во всём виновата и не надо было со мной связываться. Она так и сказала – «Ты меня заразила!». Я, естественно, начала её успокаивать, говорить, что при женском сексе передача ВИЧ минимальна, что ей просто надо пойти сдать анализы.
Она упорно не хотела это делать, говорила, что не будет позориться. Слёзы и обвинения в мой адрес продолжались несколько дней. И я поступила жёстко. Сказала ей «Или ты идёшь сдавать анализ, или я беру у врача направление на него, где будет стоять большая печать, и кладу его в твой почтовый ящик. А почту у тебя проверяет мама, и она это увидит первой».
После этого она согласилась пойти сдать кровь. За результатом надо было прийти на следующий день. Мы пришли вместе. Пока сидели в коридоре она вся тряслась от неизвестности. Я как могла успокаивала её, но она меня не слышала. Зашли в кабинет врача, и он сказала, что результат отрицательный. Я, естественно, сразу выдохнула, а моя девушка отходила весь день. После этого она перестала со мной общаться лично, пускать к себе в дом. Она испугалась, и я её понимаю. Не виню её, это просто её выбор.
«В тюрьме все было иначе»
Через полгода после того, как я узнала свой статус, меня отправили в тюрьму. Я совершила правонарушение и уехала на три недели. В то время о моём положительный диагнозе знали только врач и моя бабушка. Мы с бабушкой жили вдвоём и, пока она была жива, я не раскрывала свой статус. Берегла ее от разговоров о том, что «внучка-то у тебя набегалась, заразу в дом принесла».
В тюрьме половина заключённых были с ВИЧ-положительным статусом. И там я увидела обычное отношение к людям с ВИЧ со стороны тех, у кого «минус». Никаких плохих слов, оскорблений, отдельных мест и посуды. А на воле я знала примеры, когда людей с ВИЧ реально унижали. Но в тюрьме на эту тему даже разговоров никаких не было. Я там даже забыла, что он у меня есть. Для нас в тюрьме была специальная диета. Давали надбавку к еде. Молоко, яйца, сахар, масло, творог. Именно там я научилась окончательно жить спокойно со статусом. И в будущем это мне помогло.
Сейчас я живу с ВИЧ уже пять лет. Свой статус не скрываю, так как хочу показать людям, что с ВИЧ можно и нужно жить полноценной жизнью. Большинство моих знакомых принимают меня такой, какая я есть. Но бывает и по-другому. Некоторые знакомые перестали со мной общаться после того как я рассказывала о статусе. И это их выбор.
