Для людей, живущих с ВИЧ, стигматизация со стороны медперсонала может нанести еще больше психологического вреда
Отец хирург, который отказался оперировать собственного сына. Уборщица, которая подпортила репутацию врачу из-за ВИЧ-положительного статуса. Мы снова собрали истории о неуместных комментариях, обидной лексике и прямой дискриминации со стороны медперсонала.
Петр, 46 лет, гей, Москва
12 лет назад узнал о своем ВИЧ-положительном статусе. Образ жизни у меня был разгульный и я почему-то редко предохранялся, честно говоря, тогда еще даже не верил до конца, что ВИЧ на самом деле существует – наверное был кем-то вроде ВИЧ-диссидента.
Мои анализы увидела мама, они пришли на почту в телефоне и она специально прочитала сообщение в СМС, где была ссылка на результаты, так как мне нужно было ложиться на операцию. Я тогда жил периодами с ней. Вернулся домой, а она вся в слезах, в квартире стоял сильнейший запах валокордина.
Пришлось рассказать ей все как есть, для меня это одновременно был и каминг-аут в качестве гея. Она, видимо, в тот день так долго плакала, что сил на переживания о моей ориентации у нее не осталось. Нам двоим сильно эмоционально досталось, может поэтому осуждать она меня не стала, лишь была в сильнейшем шоке и отчаянии. Ей понадобилось потом еще несколько лет, чтобы это все принять, но я был поражен другой ситуацией.
Она настояла, чтобы я пошел на прием как можно скорее. Уже через неделю сидел в очереди в одной из больниц Москвы. Меня трясло изнутри, дрожь по всему телу ходила и не получалось успокоиться, пока врач не позвала к себе в кабинет. Как только увидел врача, сразу оцепенел окончательно. У нее было злое лицо, похоже она ненавидела весь мир и мне стало ясно, что беседа будет не самой приятной.
Первый вопрос, который задала мне эта псевдо специалистка звучал так: “Ну, давай, дорогой мой, сознавайся сразу – ты голубой?”. Я ошалел от ее вопроса, но ответил честно, очень тихо и зажато. Она слегка улыбнулась на мой ответ ехидной улыбкой и сказала фразу, после которой я ушел из кабинета: “Надеюсь ты не удивился, почему к тебе эта зараза пристала, у меня тут каждый третий такой как ты, один вред от вас, ей богу”. Она мне что-то еще пыталась высказать в спину, но я уже не хотел реагировать.
Мама ждала меня после приема и сама переживала, а когда я рассказал, что случилось, быстро собралась и пошла в больницу. Мною было сделано несколько попыток отговорить ее от этой затеи, но она меня совершенно не слушала. Вообще, можно сказать, что я еще никогда не видел ее в такой ярости. Через месяц разборок моей мамы с главврачом, этого врача уволили, а я уже потом обратился в другую больницу, с того момента хожу к одному и тому же доктору.
Александра, 35 лет, лесбиянка, Казань
Я и сама докторка, работаю педиатром в частной клинике. Все мои коллеги о моем ВИЧ-положительном статусе знают, впрочем, как и о сексуальной ориентации. Работаю в этой клинике уже почти 8 лет, коллектив сейчас у нас отличный. Коллеги часто нас с девушкой приглашают на ужины и у нас как-то действительно получилось еще сохранить островок адекватности среди всего мракобесия.
Моя небольшая история произошла со мной в первый год работы в частной клинике. Я тогда была достаточно “зеленая”. Только недавно ушла из государственной поликлиники после работы в ординатуре, где столкнулась с хамством сотрудников и полным отсутствием соблюдения личных границ. В тот же период узнала о том, что у меня ВИЧ. Навалилось все как-то и сразу, но меня подруга с потока порекомендовала для работы в частной клинике и вот я здесь.
На собеседовании все прошло отлично. Перед собеседованием нужно было сдавать анализы, поэтому главврач уже на встрече знал о моем ВИЧ-статусе. Меня сразу заверили, что это никак на работе отражаться не станет, поэтому я почувствовала себя увереннее и зацепила этим.
Через месяц к нам наняли новую уборщицу, которой одна из коллег докторок разболтала обо мне – и про ориентацию, и про ВИЧ-статус. Со временем я стала замечать, что ко мне записывается все меньше пациентов. Мы пытались всем коллективом понять в чем причина, пока не увидели в отзывах нашей клиники в 2GIS следующий текст: “В очереди услышала, что доктор ВИЧ заразная, решила не рисковать ребенком, ушли с записи”. Спасибо, что хоть не добавили, что я еще и лесбиянка.
Я сильно расстроилась и уже хотела уволиться, но меня остановила заведующая, пообещав, что совсем разберется. По камерам она обнаружила, что уборщица рассказывала моим пациентам истории о моей личной жизни, прямо в те моменты, пока они ждали своей очереди на прием. После они вставали и уходили из клиники.
Уборщица сдала докторку, с которой они сплетничали обо мне. В итоге двоих уволили одним днем. С отзывом тоже разобрались, попросили поддержку 2GIS удалить его из-за раскрытия персональных данных о здоровье, они извинились и сказали, что сразу должны были удалить, но система не распознала символы, так как пациентка использовала английскую раскладку.
Затем было общее собрание, где главврач и заведующая много говорили на тему обсуждения подобных тем с пациентами и с любыми третьими лицами. Я никогда не чувствовала себя такой защищенной, а потом узнала, что заведующая бисексуалка и в молодости сама была влюблена в женщину, но потом выбрала мужа и обычную семью, чтобы не выделяться, поэтому захотела мне искренне помочь. Мне просто очень повезло, не представляю, как повели бы себя другие люди, в любой другой клинике.
Артем, 25 лет, гей, Нижний Новгород
Это был 3 курс медицинского колледжа, мы с одногруппниками проходили иногда небольшие учебные практики в областных или городских больницах нашей провинции. Я уже два года как знал о своем ВИЧ-статусе, но пережил это как-то без особых трудностей, наверное, потому что с детства много знаю о медицине и понимал с самого начала, что к чему.
Когда студенты проходят подобную практику, даже не передать, с каким количеством стигмы и ксенофобии нам, молодому поколению, приходится сталкиваться со стороны взрослого медперсонала по отношению к пациентам. Хотя, честно признаться, многие ребята моего возраста не так далеко ушли от всех этих взрослых “умников”. Иногда складывается впечатление, что про корректную лексику со стороны врачей и остального медперсонала вообще не слышали и не учат особо. У нас такие пары были, но ничего дельного там не преподавали.
Самый яркий случай, который мне запомнился, как раз пришелся на период ковида, когда в России только стали говорить о нем и еще было не очень понятно, что делать с такими пациентами. В больницах тогда был сущий ад, врачи не успевали их принимать. К нам поступил пациент, анализы все собрали, нашли у него ВИЧ.
Он был в тяжелом состоянии, парень молодой, у него ко всему прочему была сильная пневмония. Ему выделили одного врача и меня в качестве медбрата. Тогда персонала сильно не хватало, на одного врача и медработника много пациентов доставалось. Его не удалось спасти, в причинах смерти указали пневмонию, осложненную ВИЧ.
Я был очень расстроен после его смерти, он был симпатичным парнем и милым по общению. Затем случайно подслушал разговор доктора с другим медбратом. Врач говорил: “Не удивительно, как СПИДозный окочурился так быстро, одной проблемой меньше”. Я не выдержал и наорал на врача, сам рассказал ему о своем ВИЧ-статусе и как меня это задевает. Он лишь сказал мне, что я глупый и ничего еще в жизни не понимаю.
После я разочаровался в медицине на какое-то время, брал академический отпуск. Потом вернулся, доучился и очень тщательно выбирал рабочий коллектив, чтобы больше не сталкиваться с таким идиотизмом со стороны людей, которые обязались лечить людей, а не причинять им еще больше вреда своими действиями или высказываниями.
Максим, 32 года, гей, Санкт-Петербург
Моя история немного нестандартная, потому что одновременно связана со стигматизацией со стороны врачей и со стороны члена моей семьи, а именно отца. Он у меня врач хирург-ЛОР, с уже 30 годами практики в одной из государственных больниц.
У нас с ним всегда были натянутые отношения. 10 лет назад я рассказал о своей ориентации. Он меня не принимает, в помощь психологов не верит, а на все уговоры моей мамы и сестры понять, что я не изменюсь, никак не реагирует.
2 года назад случилось, что мне нужно было вырезать миндалины. Мой папа практикует эту операцию, поэтому выбор, у какого врача оперироваться, был однозначным. Я еще тогда подумал, может все же выбрать другую клинику, только бы лишний раз не сталкиваться с его нравоучениями.
За 3 месяца до операции я сдавал тест на все ИППП, чтобы еще раз убедиться, что нет ВИЧ или чего-то еще – стандартная процедура. Перед операцией многие анализы нужно было повторить и анализ на ВИЧ показал положительный результат. Отец эти результаты увидел раньше меня, сразу повел сдавать еще раз, они подтвердились.
Дома был настоящий скандал. В меня летело что только можно, он даже не побрезговал хрустальным сервизом, который его родители хранили десятилетиями. После чего сам отхватил тарелкой по голове от его матери, моей бабушки. Тот день запомню на всю жизнь. Меня он называл “пидорасом”, “СПИДозным”, “разочарованием жизни” и прочими приятными словами. Все остальные родственники и слова ему не сказали, только сестра потом нормально поддержала наедине и до сих пор поддерживает.
В итоге отец отказался оперировать меня и попросил своего коллегу сделать это. В день выписки из больницы пришел ко мне в палату, заявив, что я ему больше не сын и он не хочет меня видеть. Я со злости написал на него жалобу главврачу, но она все списала на наши личные разборки и не стала ее рассматривать. Вот уже почти 2 года мы с отцом не общаемся. Я начал терапию с психологом и сейчас понимаю, что он больше отравлял мою жизнь, чем приносил что-то положительное. Теперь лично у меня все меньше желания возвращать общение с ним, надеюсь, скоро это останется в прошлом.
