Я оказался в Замке после первой недели приема Стокрина.
Сначала я прошел через Туман. Я называю его Туманом, потому что не знаю, как еще описать это явление.
Я лег спать, закрыл глаза и очутился перед перламутрово-розовым, переливающимся потоком, струившимся с невидимого мне неба и уходившим в бесконечность под моими ногами. Я стоял, точнее сказать, парил в воздухе без малейшей опоры.
Мне нужно было войти в поток.
Я сделал шаг, помедлил, а потом шагнул вперед, ожидая оказаться под мощными струями воды, как если бы вошел в водопад.
Но меня поглотил туман.
Не было ни неба, ни тверди, ни времени, ни пространства.
Тем не менее, я знал, куда мне нужно было двигаться.
Я уверенно скользил вперед в точно известном мне направлении и увидел Замок. У меня не было ощущения времени. Могла пройти минута, или промелькнуть вечность.
Туман рассеялся.
Передо мной возникло грандиозное сооружение, прообраз всех земных замков – исполинские башни уходили в бесконечно-синее небо, и, казалось, касались там трех маленьких лун.
У стен Замка мерцало маленькое озеро, и на берегу спиной ко мне сидел Он.
Я подошел к нему и опустился рядом.
Вода в озере все время меняла цвет, и мы молча созерцали игру красок.
Иногда я слышал далекий звук японской флейты.
Потом я повернулся к Нему.
Он был юношей, стройным и гибким, с чудесной кожей оттенка светлого меда и вьющимися золотисто-рыжими волосами. У его изумрудных глаз не было зрачков. Он был в набедренной повязке.
Юноша тоже повернулся ко мне и улыбнулся.
Звонок будильника.
Мне нужно было вставать и начинать день.
Тогда мне казалось, что я учился заново ходить. Диагноз вышиб меня из привычной реальности, и я забыл, как делать самые простые вещи. Например, смеяться, или строить планы на выходные, или мечтать о любви.
Со мной не произошло ничего ужасающего.
Я просто был гомосексуалом, просто влюбился в парня и просто поверил ему, когда он сказал мне, что недавно проверялся на ВИЧ, здоров и не будет встречаться ни с кем, кроме меня.
Может быть, он и сам верил в то, что говорил.
Может быть, он мимолетно изменил мне с кем-то, тоже верившим своим словам.
Может быть, я послал куда подальше здравый смысл, когда приходил в себя после необъяснимого разрыва с тем парнем.
Может быть. Может быть. Может быть.
Кто знает? Какая разница? Кому какое дело?
Прошлое больше не имело значения. Будущего не было. Я мог выжить, только оставаясь в рамках одного-единственного дня, не оглядываясь назад, не заглядывая вперед. Я мог выжить, только отбросив надежду на любовь.
Странный сон не отпускал меня весь тот день.
Я приехал в издательство, включил компьютер, занялся работой, но в моих ушах еще отдавался звук флейты. Где же я побывал?
Я знал, конечно же, что у Стокрина есть уникальные побочные эффекты. Тем не менее, я думал, что если они и возникнут у меня, то будут кошмарными снами – к этому я и готовился. Но то, что я оказался в призрачном, тревожном и прекрасном месте, было неожиданностью.
Второй раз я пришел к Замку через день.
Он также ждал меня на берегу озера. Я обратил внимание, что в этом призрачном мире не было ни деревьев, ни кустарников, но то здесь, то там в мягкой сине-зеленой траве нежно мерцали цветы. В первый раз я их не заметил.
Я снова сел рядом с Ним. От воды, на моих глазах из ультрамариновой ставшей изумрудной, веяло прохладой.
Сон был потрясающе правдоподобен.
В это раз Он был в шортах. От Него нежно пахло то ли душистой травой, то ли свежей листвой. Он был совершенен.
– Как тебя зовут? – спросил я.
Юноша улыбнулся.
-Мое настоящее имя очень сложно передать на земных языках, – мягко ответил Он. – Какое имя тебе нравится? Или сделаем так – кто тебе сейчас нужен? Любовник, друг, защитник?
– Защитник, – ответил я, поражаясь реальности разговора.
-Тогда я буду Алексеем, – сказал Он. – Или Алексом.
-Женя, – представился я.- Евгений.
-От кого тебе нужна защита? – Алекс смотрел на меня бездонными зелеными глазами, в самой глубине которых разгоралось изумрудное пламя. – Кто представляет для тебя опасность?
– Я сам, – ответил я и поразился своим словам. Такое можно было сказать только во сне. Иначе я ответил бы: «вирус» или «ВИЧ-инфекция».
-Почему? – спросил юноша. Его глаза не отпускали меня.
– Потому что я боюсь любви. Я могу выжить, только если стану жестоким. Мир жесток.
Он протянул руку и дотронулся теплыми пальцами до моего лба.
– Бедный потерянный мальчик, – с глубокой, искренней печалью пропел он. – Клади голову мне на колени. Тебе нужно отдохнуть.
Я вытянулся на траве и опустил голову ему на колени, как он и просил.
Алекс положил мне на лоб ладонь и тихо запел песенку на языке таком мелодичном, что он показался мне не земным, а рожденным в другом, милосердном и гармоничном мире.
Я уснул во сне и очнулся за несколько минут до звонка будильника.
Ничего себе, побочные эффекты!
– Понимаешь, мы так всего много видим, когда бодрствуем, – растолковывал мне сведущий в таких вопросах коллега, которого я спросил о происхождении необычно ярких образов в снах, не упоминая, конечно же, что принимал лекарство с побочными эффектами и опустив фигуру Алекса, – что из фрагментов нашей реальности сознание может сконструировать что угодно. Фильмы, телепередачи, фотографии, тысячи образов. Сам подумай!
Да. Конечно же, я мог бы объяснить происхождение Замка, причудливую игру цветов вокруг него, мог бы найти объяснение прекрасному юноше. Но эти сны что-то меняли во мне, что-то очень, очень глубокое.
Когда я увидел Алекса в третий раз, он поднялся мне навстречу.
– Женя, я покажу тебе Замок, – сказал он. – Пойдем.
Он взял меня за руку, и мы направились к громаде Замка.
В этот раз в мире моих снов появился нежный ветерок. Были и другие перемены – у крепостных стен появились кусты, усыпанные крошечными белыми цветами, от которых исходил нежный, сладкий аромат. Лун в небе по-прежнему был три, но появилось Солнце. Мой призрачный друг был в новом костюме – изумрудных шароварах и легкой белой рубашке, свободно распахнутой на груди. Мы оба были босы.
Когда мы подошли к колоссальным воротам, створки медленно распахнулись, и перед нами открылся огромный внутренний двор, выложенный разноцветными каменными плитами. Мы прошли через него и вступили в зал, такой огромный, что я с трудом видел противоположную стену.
– Это Мираблис, – гордо сказал Алекс. – В Мираблис может попасть только тот, кого привожу я сам.
– Но здесь можно потеряться! – вскричал я.
-О, нет, никогда, – мелодично рассмеялся мой друг. – В Замке, чтобы куда-то попасть, тебе нужно решить, в какой комнате ты хочешь оказаться. Тогда Замок сам откроет перед тобой нужные двери. Я создал его так, чтобы заблудиться было невозможно.
Он положил руку мне на плечо.
– Где бы ты хотел сейчас очутиться?
– В бассейне, – улыбнулся я. – Я давно не плавал.
Справа от нас тут же распахнулась высокая дверь, сплошь покрытая затейливой резьбой.
Мы вошли внутрь и очутились перед огромным бассейном с кристально-чистой голубой водой. У кромки воды стояли две низкие кушетки, очень удобные даже на вид, и столик с кувшином какого-то напитка медового цвета и двумя бокалами. Стены этого зала были сплошь расписаны причудливыми изображениями, совершенно для мены незнакомыми. Я не мог понять, видел ли на них животных, или обитателей неведомых мне морей, или мыслящих существ или растения. Тем не менее, я чувствовал гармонию и покой.
Мой друг легко снял рубашку. У него было прекрасное, совершенное тело. Казалось, Алекс, грациозный и сильный, послужил моделью всем скульпторам моего мира, ваявшим грациозных и в то же время сильных юношей.
Я сообразил, что раздеться предстоит и мне. Тут я впервые понял, что в моих снах я всегда в джинсах и свитере. Теперь мне предстояло разоблачиться перед этим воплощением расцветающей мужской красоты. Я постарался проснуться, но не смог. Мне стало стыдно за свое порядком отощавшее тело. Почему я перестал заниматься в спортивном зале?!
Алекс сбросил шаровары. Я непроизвольно взглянул на него ниже пояса. Был ли он порождением моего сознания, раскрепощенного Стокрином, или действительно существовал в этой причудливой реальности, но мужской силы ему было не занимать.
Я суетливо разделся и вошел в воду. Меня охватило блаженство, и, забыв о своих переживаниях, я поплыл, наслаждаясь каждым движением.
Мы вволю наплавались, а затем я выбрался из воды и рухнул на кушетку, чувствуя, как стремительно бьется мое сердце.
Алекс присел рядом со мной, поднес к моим губам бокал с медовой водой, дал мне напиться, а потом лег рядом со мной. Я обнял его.
И тут я вспомнил про ВИЧ. Вот так, во сне, поглаживая по спине свою прекрасную фантазию, чувствуя, как мы оба готовимся к ласкам, я вспомнил про ВИЧ.
– У меня ВИЧ, – глухо сказал я.
Мой сон должен был рассеяться, а я – очнуться дома, в одинокой холодной постели.
-Я знаю, – ответил Алекс. – Что ты сейчас чувствуешь?
– Стыд, – ответил я. – Злость на самого себя. Отвращение.
– Но почему?!
– Потому что я ничтожество. Изгой. Выродок. Ошибка природы. А ВИЧ – наказание за мои грехи.
Алекс приподнялся на локте. Его глаза на миг стали синими, потом в них заполыхало зеленое пламя. Он нежно погладил меня по груди.
– Твои слова – не твои. Ты повторяешь их за теми, кто не верит в мудрость и величие Того, Кто Нас Создал. Ты, как и я – Его творения. Мы нужны Ему, потому что так Творец познает себя. Слышишь? Ты прекрасен. Здесь, в Мираблисе, не действуют законы того, что вы на земле называете кармой. Ты очищаешься от нее, проходя через Туман. Я в безопасности, не волнуйся.
Мы поцеловались.
– Это так делается? – спросил Алекс. – Я был во множестве вселенных и миров, но с земным мужчиной в первый раз.
– Да, так, – ответил я. – Главное, не останавливайся. Если что, я тебе подскажу по ходу дела.
Алекс прильнул ко мне, меня подхватил вихрь яркого цвета, и я вновь очнулся дома, незадолго до трелей будильника. У меня было полное ощущение, что я только что занимался сексом, и долго. По телу еще пробегал легкий ток наслаждения. Я немного понежился под одеялом. Что за странное лекарство!
С той ночи я приходил в Замок каждый день.
Меня все больше захватывал призрачный мир, где не было ни боли, ни стыда, ни болезней.
Я бродил по Замку, с готовностью открывавшему передо мной двери то в великолепную благоухающую оранжерею, то в библиотеку, где вместе с книгами и свитками на языках таким странных, что начинала кружиться голова, хранились кристаллы и необъяснимые для меня устройства с информацией, то на кухню, где меня всегда ждало именно то, чем я хотел подкрепиться.
Алекс не всегда был со мной всю ночь, но мы неизменно завершали мое пребывание близостью. Он оказался талантливым учеником – его мягко светящееся медовое тело не знало ни усталости, ни напряжения, и мы не торопясь испробовали все, что я когда-то хотел осуществить с партнером.
Иногда мы разговаривали.
– Я – Страж, или, можно сказать, Воин Равновесия, – мечтательно рассказывал мой друг, вытянувшись на травке у озера. – Понимаешь, чтобы замыслы Творца осуществлялись именно так, как были задуманы, нужно равновесие между Добром и Злом. Иначе Ось Творения отклоняется, Нити Замыслов путаются, Время, там, где оно есть, бежит вспять, а Пространство закручивается вихрями. Так уж устроено.
-Тогда я подлежу уничтожению, – заметил я. – Гомосексуал с ВИЧ – явно не порождение света.
– Кто тебе это сказал? – спросил Алекс.
-В моем мире так думают многие, – с горечью ответил я. – Трудно в это не поверить, когда со всех сторон слышишь, что ты – зло. Или что ты болен, и тебя нужно лечить.
– Ты живешь в жестоком мире, – с глубокой печалью проговорил Алекс. – Не ты болен, а твой мир.
Мы помолчали.
– А как же дети? – спросил мой друг. – Я знаю, что и у детей в твоем мире бывает ВИЧ.
– О них не говорят, – сказал я. – Понимаешь, на нас обращают внимание только потому, что мы мужчины и любим мужчин. До детей никому нет дела. Их не замечают. Думаешь, мой мир таким задумал Творец?
На миг мне показалось, что Алекс обиделся, но он ласково ответил:
– Творец никогда не бывает жесток. То, что происходит в твоей реальности, творится людьми по их собственной воле. Великое Равновесие Добра и Зла нарушено, поэтому и возможны страдания. Понимаешь? Шаг за шагом многие люди ушли так далеко от понимания истинной ценности человеческой жизни, что уже не могут вернуться к доброте и состраданию.
Он нежно дотронулся до моей руки:
– И ты уходишь от добра, мой милый – ведь ты боишься любить.
– Да, я не хочу больше никого любить – это слишком больно. Я выживаю, не живу. Почему я не могу остаться в Замке? Я умру, если останусь?
– Нет, – ответил Алекс, – ты не умрешь, но не выполнишь своего предназначения на Земле. Если ты останешься, непоправимо порвутся важные Нити Творения. Но выбор за тобой.
– Тогда приходи ко мне, – поддразнил я его. – В мой мир. Попробуй пожить там.
– Я приду, – серьезно сказал Алекс. – Я приду, Женя, когда ты будешь готов полюбить.
Ночь проходила за ночью, складываясь сначала в один месяц, потом во второй. Я работал, немного занимался в спортзале, ждал вечера, чтобы лечь спать. Я ничем не интересовался. Никто меня не волновал. Я вступил в абсолютное одиночество, которое оставляло меня только по ту сторону Тумана.
Я знал, что Алекс – порождение моего сознания, и исчезнет, если побочные эффекты Стокрина прекратятся. Так что же мне было влюбляться в фантазию, в грезу?! И все же каждый день я поглядывал на часы, мысленно подгоняя время, чтобы поскорее оказаться в объятиях моего друга.
Настала роковая ночь, и во сне Алекс спросил меня:
– Женя, я хоть что-нибудь для тебя значу?
У меня заныло сердце. Мне хотелось сказать ему, что вопреки здравому смыслу он мне дорог, как только может быть дорог любимый человек.
Я не решился сказать ему, что люблю его.
– Ты – моя фантазия, – ответил я. – Что может значить фантазия?!
Он заплакал.
Мир вокруг нас задрожал, по Замку словно прошла ударная волна, горестно вскрикнула флейта, и я очнулся дома, посреди ночи, с чувством жуткой, невосполнимой потери. Мне тут же захотелось броситься обратно, сказать Алексу, что я полюбил его, что я больше не боюсь любить. Но я не смог заснуть и курил до утра на холодной темной кухне – в моем мире стоял февраль.
Не хочу вспоминать, как я прожил день перед следующей ночью.
Я боялся, что не усну, и лучше бы я не засыпал – в ту ночь я вновь очутился перед Потоком, но тот застыл, и я увидел свое отражение в непроницаемой зеркальной стене.
Я не мог попасть к Алексу.
Меня охватила смертная тоска. В моей жизни не было смысла, и не потому, что я жил с ВИЧ. Я был трусом, побоявшимся признаться в любви. Я хотел избежать боли, но только причинил себе еще большую боль.
Настало утро, серое и холодное. Нужно было собираться на работу.
Ночью выпал снег, и, выйдя из подъезда, я побрел по мокрой холодной жиже.
Мне было все равно.
Я утратил дорогу в Замок. Ничто больше не имело значения. Я был изгнан отовсюду – из моего мира, из мира Алекса.
У автобусной остановки крутилась крошечная, очень грязная и очень испуганная собачонка. Она металась от одного равнодушного человека к другому, с робкой надеждой заглядывая им в глаза.
Потерялась.
Это было выше моих сил. Страдание именно этого беззащитного существа стало для меня непереносимым. Да что же это за холодный мир, почему мы обречены страдать, не в силах дать хоть одному существу немного подлинной любви и счастья!
Я нагнулся и подхватил собачонку на руки. Честно говоря, она была очень страшненькой и мелко дрожала.
– Я отнесу тебя домой, – сказал я собачонке, – покормлю и оставлю там до вечера. Слышишь? Мне придется уйти на работу. Но я вернусь.
– Эй, Винни, – крикнул кто-то. – Винни, девочка, вот ты где!
Винни начала тявкать и всем тщедушным тельцем выворачиваться из моих рук.
Ко мне подбежал парень в куртке с глубоким капюшоном, скрывавшим лицо, и, запыхавшись, быстро проговорил:
– Спасибо, что подобрали ее! Убежала – уже час ищу. Думал – пропала.
И он отбросил капюшон.
На меня смотрели зеленые глаза без зрачков.
Это был Алекс, и он улыбался своей чудесной, ясной улыбкой.
Он выглядел по-другому – волосы стали русыми, тело обрело плотность, хотя и осталось таким же стройным, на носу появились едва заметные веснушки. Но это был мой любимый, я узнал бы его из всех существ во Вселенной.
Я ахнул. Сердце екнуло, и я чуть не выронил Винни. Мой любимый нашел меня!
Я опустил собачонку на землю. Бешено билось сердце.
Что было сном?!
Какой мир был нашим – этот, земной, или тот, в котором гордо парил Мираблис?!
– Я же сказал, Женя, – тихо сказал Алекс. – Я приду к тебе в твой мир, когда ты будешь готов полюбить. У вас тут всегда такая погода?
– Частенько, – ответил я. Потом я понял, что плачу. – Я думал, больше не увижу тебя. Я чуть не умер, когда не смог найти дорогу во сне.
– Я уже был в пути, – сказал Алекс. – Это не так-то просто – разом обустроиться на Земле, не разрушив ткань вашей реальности.
– Мы еще вернемся в Замок?
– Конечно. Много раз. А когда твой земной путь закончится, ты уйдешь туда со мной навсегда, потому что это и твой Дом, я создавал его для нас обоих. Но это будет нескоро. Намного позже, чем ты думаешь.
Он улыбнулся.
– Ну, ладно. Сделаем так.
Алекс протянул руку и дотронулся указательным пальцем до моего лба.
Передо мной на мгновение вспыхнул яркий синий цвет, а когда он рассеялся, молодой незнакомый парень с зелеными глазами протянул мне руку и сказал:
– Я Алексей. Спасибо, что подобрали Винни. Я только что сюда переехал и совсем не знаю этот город. Упустил ее во время прогулки.
– Здесь рядом сквер, – ответил я. – Там обычно гуляют с собаками.
– Покажете, где? Здесь все непривычное.
– Да, – твердо сказал я. – Пойдем. У меня есть еще немного времени.
Мы двинулись вперед, плечом к плечу. Начинался легкий снегопад. Винни послушно бежала рядом с нами, воплощение примерной послушной собачки.
У меня возникло странное ощущение, что все это уже было – мы уже шли вот так с Алексеем, я уже видел его тонкий профиль, уже целовал прекрасный рот, уже был с ним близок, уже любил его.
Я дотронулся до руки моего спутника, чтобы он остановился, а потом взглянул в изумрудное пламя его глаз и тихо спросил:
– Мы с тобой нигде не могли встретиться раньше? Мне кажется, я откуда-то тебя знаю.
Специально для Парни ПЛЮС
С уважением, Курос.
