Российская пропаганда и война разбили миллионы семей. Родители ненавидят детей, друзья становятся врагами. Больше всего досталось ЛГБТ-людям
Последние годы российской истории наглядно продемонстрировали, что всегда может быть хуже. Мы провалили все свои жалкие попытки отстоять свои права и свободы. А параллельно путинское государство старательно уничтожало всё то немногое, что у нас было.
Не будем в очередной раз вспоминать, как от «Тату» и Верки Сердючки мы докатились до государственной гомофобии, а от «Евровидения» до тотальной цензуры и уже совсем не точечных репрессий. Разрушив наше будущее, наши мечты и планы, режим добрался до последнего очага жизни. До наших семей.
Конечно, миллионы ЛГБТ-россиян и раньше страдали от бытовой гомофобии, от неприятия родственниками. От кого-то отказывалась родня, кого-то пытались исправить изуверскими методами. В большинстве случаев мы просто скрывали от близких свою природу и жили двойной жизнью. Но всё же многие родители, узнавшие об ориентации или идентичности детей, находили в себе пространство для компромиссов. Опять же, в одних случаях любовь побеждала, а в других нас просто терпели сквозь зубы, надеясь, что эта «блажь» как-нибудь пройдёт.
Катастрофа
А потом пришла война. Вернее, её принёс в нашу жизнь путинский режим. За 400 с лишним дней она не только превратила в щебень украинские города и унесла сотни тысяч жизней. Она покалечила всех нас и буквально взорвала остатки того, что можно было назвать российским обществом.
Какая-то небольшая часть ЛГБТ людей, как ни удивительно, войну поддержала. Некоторые геи даже сражаются в рядах оккупационной армии. Убивают и умирают, чтобы, как говорят путинские чиновники и командиры, «не было однополых браков». Многие пытаются экранироваться и старательно не имеют никакой позиции, но в сложившихся условиях это сложно делать.
Для большинства из нас война стала трагедией и катастрофой. Просто потому что мы меньше подвержены воздействию той пропаганды, которая старательно взращивала в россиянах ненависть к нам и всему, что нам дорого. Ну и, может, потому что, в силу своего уязвимого положения, мы более склонны к эмпатии и на своей шкуре знаем, что значит быть жертвой.
Предатели родины
Кто-то из нас открыто выступил против войны и первым подвергся репрессиям. Кто-то уехал из страны, чтобы не сесть в тюрьму или не попасть под мобилизацию. Но большинство осталось и пытается как-то выживать. А значит, общаться с родственниками, работать, как-то взаимодействовать с окружающим пространством.
И выяснилось, что даже прежний, кривой и хрупкий мир наших родственных отношений тоже разрушен. Не всегда и не везде, но основательно. Многие из наших родителей, бабушек, братьев и сестёр оказались за войну. А следом выяснилось, что это не просто разные взгляды по поводу и не беззлобные споры на кухне или в переписке. Это оказалось пропастью.
Типичный кейс от парня, который успел улететь из страны за несколько часов до ареста за активизм:
«Решил я наладить отношения со своей сестрой. Но кроме того, что она думает, что «ты больной, но я все равно тебя люблю», теперь добавилось еще «ты предал нашу родину».
Воронка ненависти
У всех этих историй контекст разный, а суть одна. Парень помог деньгами своему сводному брату из Харькова, в чей дом прилетела ракета со стороны Белгорода. Мать сказала, что он ей больше не сын и прекратила общение. Другой парень ухаживает за лежачей матерью, а та, в силу положения смотрит с утра до ночи телевизор. В итоге каждый их разговор превращается в ссору. Ещё один уволился из пропаганды по зову совести, перебивается случайными заработками. Для родителей он психопат, моральный преступник, извращенец и, конечно, жертва пропаганды, только «той».
Воронка ненависти затягивает нас всё глубже и разрывает последние социальные связи. Ведь чем дальше, тем сложнее поддерживать отношения в ситуации перманентного конфликта. Проблема даже не в том, что мы рефлекторно закрываемся от людей, заливающих нас негативом. Психологические вопросы во взаимоотношениях в целом преодолимы. Но всё куда хуже.
Мы живём с ними в разных системах координат и со временем формируем всё менее соприкасающиеся картины мира. В одной были преступления в Буче и бомбёжка Мариуполя, вся эта война преступна и трагична по последствиям. А в другой «наши ребята» спасают русских от нацистов, российская армия творит добро и должна победить. Совместить эти картины и найти какую-то промежуточную примирительную позицию уже год как нельзя.
Мир, где нас не должно быть
Какой бы ни была картина мира, она неизбежно достраивает себя, заполняя лакуны незнания логическими связями. Более того, она проводит ревизию всех устоявшихся элементов на предмет соответствия себе. Мы черпаем информацию из разных источников, опираемся на разные авторитеты и оперируем разными критериями правдивости. Да что там, за этот год мы стали говорить на ощутимо разных языках.
В той, «их» картине мира, где Россия права, мы неизбежно теряем субъектность. Раз мы предатели, иностранные агенты и жертвы пропаганды Госдепа в вопросах войны, то мы неизбежно становимся извращенцами, жертвами и носителями ЛГБТ-пропаганды.
И вот уже любящая мама, которая принимала тебя как есть, снова в сердцах называет тебя извращенцем. Смирившийся, вроде, отец приходит к выводу, что проклятые англосаксы вначале извратили тебя, а теперь сделали агентом влияния. Бабушка, которой ты очень аккуратно хотел объяснить, что Соловьёв врёт, просто перестаёт брать трубку. А брат, ушедший на войну… Тут всё понятно.
Что потом?
Рано или поздно война закончится. В большинстве своём мы думаем, что тогда-то всё и наладится. Рухнет пелена пропаганды, хлынет поток правды, наши родные всё поймут, попросят прощения и вспомнят, как любят нас. Они тоже надеются, что Россия победит, «временные трудности» пройдут и мы прозреем.
Но не будет ни того, ни другого. Нет ничего более трудного, чем ломка картины мира. Она требует невероятных усилий и осознанного желания. Сознание будет изо всех сил упираться и встраивать новые факты в старую систему координат. Чёрную смолу пропаганды, которая десятилетиями накачивалась в головы аудитории российских СМИ, не смоешь даже мощным потоком правды. Если допустить, что путинский режим устоит и достигнет какой-то победы, его сторонники лишь укрепятся в своей правоте. А если (верим, когда) они проиграют, то будут оправдывать поражение коварством врага, преисполнятся ресентимента и постараются передать свою обиду и ненависть по наследству.
При любом раскладе никакого плана Маршала, никакой депутинизации России усилиями всего мира, как это было с Германией в прошлом веке, не предполагается в принципе. Надежда на пресловутую смену поколений тоже слаба. Школы, подконтрольные государству соцсети и создаваемые новые «югенды» приложат все усилия, чтобы отравить пропагандой детей и подростков. И у режима есть шансы. Ведь нынешние его главные людоеды когда-то носили длинные патлы и узкие джинсы, слушали Цоя и рисовали «пацифики». Переродились они, могут переродиться и сегодняшние школьники.
Это конец?
Для многих — да. Во-первых, потому что люди смертны. И наши родственники, и мы. Одни в силу возраста, другие попадут в жернова репрессий. Но до момента, когда мы сможем вновь попытаться поговорить и выстроить с нуля отношения, доживут далеко не все.
Но если и переживём эту беду, пропасть может оказаться слишком глубокой. Большая часть ЛГБТ-эмиграции не вернётся в Россию, даже если здесь что-то начнёт налаживаться. Просто потому что уже приспособятся к новой жизни и не захотят её ещё раз ломать. А те, кто в стране остался, потратят на выживание слишком много сил, чтобы пытаться ещё и вернуть утраченное. Мы будем держаться друг за друга, создавать свои новые подпольные семьи, окружать себя близкими по духу людьми. То есть, делать всё то, что уже делаем. Пустота от отвернувшихся родственников так или иначе заполнится кем-то ещё. И даже если они попытаются со своей стороны всё наладить, для них может не оказаться места.
Будут и счастливые истории прозрения и воссоединения. Иногда любовь всё же побеждает. Но она должна быть очень сильной. В стране, где родители спокойно отдают своих детей на убой, это, скорее, исключение.
***
В Библии есть фраза, за которую часто цепляются неофиты. Она будто бы выбивается из стереотипной картины христианских ценностей. Но, на самом деле, она была точна и актуальна для первых веков христианства, когда принятие новой веры означало смертельный риск и бесповоротный разрыв привычных социальных связей. Путин сделал её вновь актуальной для новых гонимых:
«Не думайте, что Я пришёл принести мир на землю; не мир пришёл Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью её, и невестку со свекровью её. И враги человеку — домашние его», — (Мф. 10:34-37).
Текст: Antony Sπyros.
