Мы поговорили с гендерной исследовательницей, феминисткой и ЛГБТ-активисткой Беллой Рапопорт о гомо/лесбофобии, вечеринках, Карене Шаиняне и привилегированных московских квирах.
После каминг-аута ты сталкивалась с гомофобией в свой адрес?
В этом плане у меня, конечно, привилегированное положение: я не работаю где-нибудь в офисе, где надо скрываться, родители всё знают и ничего не скажут плохого, есть подруги и друзья, в основном ЛГБТ-люди. Но при этом я ощущаю дискурсивную власть закона о «гей-пропаганде»: поскольку я пишу много текстов про квир- и лесбийскую жизнь, порой становится стремно, особенно если вспомнить о деле Юли Цветковой, это приводит иногда даже к желанию цензурировать саму себя.
Лесбофобия отличается от гомофобии?
Да, например, среди гетеро-феминисток довольно много именно лесбофобии. Причем я имею в виду именно старшее поколение так называемых TERF (транс-эксклюзивных радикальных феминисток, направления в радикальном феминизме, исключающего транс-женщин из феминизма и из числа женщин – прим. ред.) – потому что юные TERF в основном лесбиянки, пусть часто и т.н. «политические» (политическое лесбийство – явление внутри традиции радикального феминизма, постулирующее свободный выбор гомосексуальной ориентации как этический и политический акт – прим. ред.). Еще есть своеобразная неотрефлексированная лесбофобия, когда вроде бы ЛГБТ-френдли феминистки все время стараются словно бы откреститься от глупого штампа «все феминистки – лесбиянки» не менее глупыми оправданиями: «почему, мол, вы так думаете, мы прекрасно можем общаться с мужчинами».
В какой точке феминизм и ЛГБТК-движение пересекаются, а в какой расходятся?
Я как постструктуралистка не провожу четких границ между феминизмом и ЛГБТ-движением. Ну как они могут быть отдельными, если, например, есть транс-феминистки, есть лесбийский феминизм, есть интерсекциональная оптика, когда ты ратуешь не только за то, чтобы все уравнялись в формальных правах, но и в принципе за демонтаж всех структур власти, иерархий всего мира. Вот Джудит Батлер — она кто, феминистка или квир-теоретикиня? Скорее всего, она и та, и другая.
Если говорить об идеологических ориентирах. Недавно одна петербургская ЛГБТ-активистка написала изумивший меня пост с призывом: «Леваки, прочь из движа!». На мой взгляд, это все равно, что прийти к кому-то в гости и в какой-то момент сказать: «Хозяева этого дома, вон отсюда». Но ведь в России, как и вообще в Восточной Европе, существует такой феномен, как правые ЛГБТ-активисты. Можно ли без расщепления сознания совмещать эти две политические позиции?
Они есть не только в России или Восточной Европе, вспомни «геев за Трампа» или геев-республиканцев. Что до совмещения малосовместимого, то можно же, как мы знаем, быть супер-правым евреем, ненавидящим арабов. Чисто по-человечески меня такое ужасно бесит, как всякие ксенофобия и несправедливость. Но как исследовательница смотрю на это иначе: требование ко всем ЛГБТ-людям быть политически очень сознательными ведет опять к выделению какого-то гетто. Мы не можем приписывать какие-то качества всей группе, люди в которой объединены только ориентацией. Но с другой стороны — если речь об активистах и активистках, то тут уже вопрос не в образе жизни, а в попытках влияния на общество. Если ты хочешь влиять на общество и при этом используешь ту же, например, ксенофобную риторику, то я буду на это указывать и этому противостоять.
А что такое неолиберальный квир, по которому ты часто проходишься в своих постах и текстах для медиа?
Это такие очень модные квир-персонажи, заточенные на маркетинг, реализующиеся с помощью рекламных стратегий. Сотрудничество с корпорациями воспринимается ими как великое благо. Мы не должны тусоваться с теми, кто нам не близок. Но эти конструируют такой дискурс, словно кроме них вообще больше никого нет. Вот Саша Казанцева рассказывала британскому Vogue, что до нее и ее друзей, мол, ничего не было — только новости о преступлениях ненависти и активистские демонстрации. Но это же, мягко говоря, неправда: было много всего в 2000-2010 годах — клубы «ТриЭль» и «Центральная станция» в Петербурге, лесби-вечеринки промоутерской группы Infinity, которая даже сняла свой сериал, и так далее и так далее, можно бесконечно перечислять все, что было и есть в ЛГБТ-культуре помимо сайта «Открытые». Я думаю, всё это пытаются затенить и скрыть, потому что неолиберальный квир имеет в виду основную цель: победу в конкурентной борьбе.
И еще такой момент: в англоязычном контексте термин «квир» был апроприированным ругательством и появился в качестве противопоставления более привилегированным представителям ЛГБТ: белым цис-мужчинам с хорошим достатком, например. То есть, по сути, «квир» был про маргиналов и для маргиналов. У нас же «квир» — это красивое английское слово (здесь английский выступает в качестве «престижного языка»), которое, кажется, начинает обозначать красивых, модных и успешных, часто становится синонимом слова «геи» и превращается в иерархический инструмент для проведения символических границ. То есть какой-нибудь условной лесбиянке-бучу из Кудрова надо постараться, чтобы ее пустили в квир. При этом, например, для красивых, модных и успешных персонажей вроде той же Толоконниковой «квир» становится безопасным способом придать своему имиджу флер интересности, не натягивая на себя никаких маргинализованных идентичностей и не совершая никаких радикальных действий и признаний насчет гендера и сексуальности.
Давай пройдемся по персоналиям. Вот квир-зин «Открытые», такой лайфстайл, что тебе не нравится?
Сейчас я уже не очень за ним слежу. Мне не понравилось изначальное позиционирование этих привилегированных московских людей с серьезными связями в медиа-тусовке и соответствующим отношением ко всем, кто не входит в узкий элитарный круг: они рассказывают только о своих, снимают видео о своих, зовут сотрудничать только своих и так далее. Но я никого при этом не отменяю, был бы у меня свой медиа-ресурс, возможно, я бы даже давала площадку тем, кто мне категорически не нравится. Я не люблю «Открытых» за клановость, за то, что они игнорируют всех прочих. Но полезный выхлоп есть, безусловно, из их деятельности и даже Казанцевой, которая занимается важным секс-просветом.
К Карену Шаиняну, автору популярного гей-видеоблога, у тебя какие претензии?
Претензий к Карену меня нет никаких, была критика его позиции по суррогатному материнству, когда он совершенно некритически заявил, что обеспеченные геи прямо вот оказывают благодеяние женщинам, которые из соображений нужды вынашивают и рожают их детей. А потом была странная реакция Шаиняна, который мою левую критику его подхода к сурматеринству приравнял к карательной политике Следственного комитета, как будто я не критикую его фильм, а говорю, чтоб он закрыл блог или что-то такое. Я имею право на любые критические замечания, и это действует и наоборот: кто угодно можно критиковать меня, если это по делу, а «Не слишком много сложных слов» или «Белла Рапопорт — кудрявая дура», например. Критиковать можно всех, просто многие люди воспринимают любую критику так, словно ты пошла против самой их сущности, самого дорогого.
А что плохого в коммерческом суррогатном материнстве (КСМ)? Многие утверждают, что это вопрос добровольного выбора женщины.
Это гендерная и экономическая эксплуатация. Дело в том, что в вопросе и проституции, и КСМ я не рассуждаю о выборе женщин, которые идут в эти сферы. Я думаю о выборе, который делают клиенты. Клиенты порождают спрос и оба этих рынка в целом. У меня вопросы только к людям, которые засовывают члены в других людей, которых, может быть тошнит от мысли о сексе с ними. И у меня вопросы только к тем, кто настолько хочет продолжить свой генетический род, что ищут женщин победнее и используют их как матки, чтобы потом даже не вспоминать их и называть живого человека «репродуктивной технологией».
Какие наиболее раздражающие тебя черты есть у ЛГБТ-активистского сообщества, и есть ли у него общие перспективы, или оно окончательно распадется и мы все разойдемся по углам?
Не то что раздражает, но не устраивает то, скажем, что все не хотят открыто друг с другом конфликтовать и ссориться открыто, а при этом внутри, исподволь очень много пассивной агрессии. Не нравится, что поэтому люди боятся делать политические заявления, которые выходят за пределы этого фальшивого неконфликтного дискурса, — значит, опять создается нормативная сектантская среда, в рамках которой политические высказывания и действия невозможны. Насчет перспектив: я и сейчас не вижу никакого, даже условно единого ЛГБТ-движения, поэтому не понимаю, чему тут распадаться. Есть прекрасные старые структуры, например, «ЛГБТ-Сеть», которые делают много хорошего, например, спасают гомосексуалов из Чечни. Но сегодня множество квир-людей, особенно совсем молодых, живут так, что им не нужна никакая «Сеть». Они тусуются, трахаются, при этом могут быть политизированы, заниматься каким-то локальным активизмом и осуществлять свои частные жизни как акты свободы. Я с оптимизмом смотрю в будущее.
Интервью: Артем Лангенбург
