Участники про-кремлевского движения “Сеть” устроили провокацию в кофейне для женщин “Симона” в Санкт-Петербурге на кануне 8 марта. Феминистки не растерялись и дали жесткий отпор.
Наш постоянный автор Лев Смирнов решил отрефлексировать на то самое видео. Поскольку лучшие формулировки по его мнению у него рождаются в диалогах, то он решил опубликовать у себя в фэйсбуке фрагмент своего сегодняшнего диалога с мамой:
– Никак не могу понять, что унизительного феминистки видят в 8 марта? Мне кажется они слишком заморачиваются по этому поводу. 99.9% участников праздника не придают ему никакого политического значения, а просто получают удовольствие, причем обоюдное. Так зачем все портить каким-то глубинным смыслом и доказывать, что все не так?
– На самом деле, история с кафе – это как раз момент, который очень показательно вскрывает всю патриархальную гниль, лежащую сейчас в основе этого праздника. И проблема как раз в том, что поймут это только люди с настроенной феминистской оптикой, а остальные скорее всего пожалеют бедных мальчиков, которым досталось из перцовых баллончиков. И да, люди вообще сейчас “очень заморачиваются”. По поводу гей-браков, прав трансгендеров и правильного смысла 8 марта. И мне удивительно, что необходимость заморачиваться по первым двум поводам для тебя не стоит под вопросом, а третий, тот, который касается непосредственно тебя, как женщины, ты обесцениваешь.
– Какая разница, что было в основе, если все давно не так? И зачем эти показательные акции?
– Понимаешь, все на самом деле по-прежнему так. Проблема у современного феминизма приблизительно та же, что и у движения за права ЛГБТ в Америке сейчас. Достигнута видимость равенства, которая, прости за тавтологию, одним своим видом для многих обесценивает необходимость продолжения борьбы. В то время как настоящего равенства на самом деле нет. Вместо этого есть список запрещенных профессий и культура изнасилования. И большинство женщин даже не понимают, что сейчас 8 марта – это не их праздник. Это торжество цис-гендерного мудака, который празднует, что 364 других дня в году у него есть вагина, в которую вставить, кухарка, которая готовит и прачка, которая стирает и убирает. И у которой нет права сказать ему “Нет”. Вот как у этих девочек в кафе.
– И все-таки, мне кажется, что они среагировали слишком бурно. Если они понимали, что подобное может произойти, то надо было просто запереть дверь. И это решило бы все проблемы.
– Ты вообще понимаешь, что ты сейчас сказала? Ты сказала “Надо было не надевать короткую юбку и тогда бы тебя не изнасиловали”. Это видео – провокация, на которую ты, да и большинство других, попалось. Это так глубоко в тебе сидит, что ты просто не замечаешь. Поэтому и нужны феминистки. Чтобы, однажды, ты заметила.
– Но я все равно считаю, что любая радикальная борьба излишня и нужно решать проблемы мирным путем.
– К сожалению, это утопия. Не может быть НЕ радикальной борьбы за права, потому что люди очень неохотно расстаются со своими привилегиями. Есть чудесная фраза на этот счет. “Права не дают, их берут!” Помнишь мы смотрели фильм про начало движения против СПИДа в Америке? То, что у меня сейчас есть терапия – это результат ИХ радикальной борьбы.
– Но тогда речь шла о жизни и смерти! Это оправданно!
– Так и здесь речь идет о жизни и смерти. Феминистки говорят от лица сотен тысяч женщин, которых насилуют, избивают, продают в рабство, заставляют рожать, делают “обрезание”. При этом люди как правило склонны забывать, что каждое их базовое право – это результат чьей-то радикальной борьбы. ТО, что ты сейчас можешь ходить в брюках – результат радикальной борьбы. И ТО, что я не сижу по статье за гомосексуализм – результат радикальной борьбы. Однако, наслаждаясь этими правами мы обвиняем активистов в радикализме только потому, что они пытаются отстоять нам больше прав. Или хотя бы удержать уже имеющиеся.
– Просто в итоге может получиться как со скандалами о харрасменте в Америке. Когда много жизней людей будет порушено ни за что.
– Я бы не сказал, что ни за что. Но тут я согласен и тоже считаю, что закон не должен иметь обратной силы. И нельзя судить человека за преступления, совершенные 20 лет назад, в то время, когда это считалось нормой. И все же это палка о двух концах, потому что одновременно нельзя обесценивать и слова жертвы, которая решилась рассказать об этом просто потому, что она или он сделали это 20 лет спустя. Потому что именно благодаря их словам, теперь мы больше не считаем это нормой. А проигнорировать их в таком случае будет именно обесцениванием. Это сложный вопрос, на который нет простого ответа.
