Была очень неприятная история, когда в саду объявили праздник «Мама, папа, я – счастливая семья». И мне сказали, что ребенок должен нарисовать рисунок своей семьи к этому празднику. Объявляли мне об этом сразу несколько воспитателей – они собрались посмотреть на мою реакцию…
Современная медицина научилась контролировать большинство заболеваний, в научных кругах серьезно обсуждается первая человеческая колония на Марсе, технический прогресс достиг своего апогея и для полноценной жизнедеятельности людям уже можно практически не выходить из дома. Тем временем в России… однополые семьи с детьми готовятся к вынужденной эмиграции, в связи с притеснениями на родине… Звучит немного абсурдно, не правда ли? Тем не менее, это факт.
Буквально через пару недель Света и Нина вместе со своим сыном покинут Россию. Чемоданы собраны, закончены все необходимые приготовления, осталось лишь беспокойное ожидание…
– Совсем скоро Вам предстоит, возможно, навсегда покинуть Россию..
С какими чувствами Вы уезжаете?
– Со смешанными. С одной стороны – страшно, потому что неизвестность пугает. А с другой стороны – с надеждой.
– Семья – это всегда прекрасно! Расскажите немного о Вашей семье. О том, как Вы познакомились.
Света:
– Мы познакомились, когда моему сыну Андрею было 3 года. Девушка, в союзе с которой был рожден Андрей, ушла, когда ему был год. Ушла, помимо прочего, и из-за того, что не представляла себе, как можно растить ребенка в однополой семье в нашей стране. Она считала, что это жестоко по отношению к ребенку. Собственно, ребенок был только моей мечтой, только я хотела, чтобы он появился несмотря ни на что. Ну, это во многом из-за того, что мои представления о материнстве были слишком романтизированы – я не имела представления о реальных последствиях своего решения. Так что мы остались одни. Спустя какое-то время я начала знакомиться по интернету, но все как-то не складывалось. С Ниной мы познакомились там же, в интернете, когда последняя надежда на удачный поиск, казалось, покинула меня. Каким-то чудесным образом она оказалась именно тем человеком, которого я искала. Что еще более удивительно – видимо, я оказалась человеком, которого искала она. Как я не пыталась найти хоть какие-то наши несоответствия друг другу – мне это не удавалось. Она даже с удовольствием гуляла с нами по детским площадкам, что не переставало меня удивлять. Спустя два месяца мы уже жили вместе.
– Воспитание детей – в принципе достаточно трудоемкий процесс. А растить детей в однополой семье, да еще и в гомофобной стране, вообще очень сложно. Света, как все-таки Вы решились на столь ответственный шаг?
– Я думаю, основная причина, по которой решение было все-таки принято – это инстинкт. Потому что, если следовать здравому смыслу, надо было бы сделать все иначе. Сначала необходимо было найти партнера, который хотел бы детей, как и я. Затем надо было бы уехать в другую страну, где наша семья могла бы иметь те же права, что и гетеросексуальные семьи. А уже только потом рожать детей. Но получилось все так, как получилось. Мне очень хотелось, я переживала по поводу того, что возраст не позволяет ждать. Думала: вот сначала рожу, а уже потом буду думать, что с этим делать. Это было, конечно, легкомысленно.
Но, кстати, в нашем обществе тогда обстановка была не самая худшая – группа Тату, клубы, целующиеся девочки на Пушкинской, передачи на ТВ. Никто не возмущался, где-то вдалеке мерещилась толерантность… Я думала, еще чуть-чуть – и однополые браки легализуют. Так что было не так уж страшно следовать инстинкту. А вот если бы “Закон о пропаганде” приняли тогда, я бы, наверное, не решилась на этот шаг…
– Как родители воспринимают Ваши отношения? Как родители Нины относятся к ребенку?
– Наши родители немного по-разному относятся к факту нашей совместной жизни. Мои родители, например, скорее терпят наши отношения. Что уже большой прогресс. Когда появилась Нина, они настойчиво предлагали мне отдать ребенка им, чтобы он жил у них. Говорили, мол, зачем он теперь тебе? Но позднее, когда узнали Нину ближе, стали относиться лучше. Но словом «одобряют» это нельзя назвать. Просто у них нет выбора. Был бы у них выбор – они бы незамедлительно выдали меня замуж.
А родители Нины более толерантны, они хорошо относятся и ко мне, и к ребенку.
– ЛГБТ-семей много и все они разные. В одних биологическая мама считает, что “ребенок только мой”, а другие (немногочисленные) воспитывают ребенка на равных правах, не разделяя друг друга на биологического и не биологического родителя. А как обстоит дело у вас?
Света:
– У нас ситуация несколько иная. Нина появилась в нашей жизни, когда Андрей был уже довольно большой. Поэтому меня он воспринимает как маму, а Нину – тоже, видимо, как члена семьи, но все же не маму. Дело в том, что пока мы живем в России, мы не можем с ним правдиво говорить о составе нашей семьи. Но, в идеале, конечно, хотелось бы, чтобы права у нас обеих были равные.
– Многие однополые семьи в России скрывают от своих детей и от окружения истинное положение вещей. Представляются сестрами, подругами. Иногда даже берут одну фамилию, чтоб не возникало проблем с госучреждениями и с социумом. Считаете ли вы это единственным выходом для ЛГБТ-родителей? Или все же, им необходимо отстаивать свои права для достижения какого-либо прогресса в общественном сознании?
– Отстаивать свои права ценой здоровья своего ребенка? Нет, я так не считаю. Я считаю, что если уж приходится жить в России – придется врать и учить врать ребенка. А идти с лозунгами на баррикады могут позволить себе только те, у кого нет детей.
– Как складывались отношения вашей семьи с социумом? Возникали ли проблемы?
– Пока ребенок был маленьким, особых проблем (отличных от обычных семей) не возникало. Но когда ребенок начал говорить, пошел в детский сад – сложности начались. В саду пытались расспросить ребенка о его семье. Воспитатели видели, что Нина тоже приводит его в сад. Мы научили Андрея отвечать, что Нина – это тетя.
Была очень неприятная история, когда в саду объявили праздник «Мама, папа, я – счастливая семья». И мне сказали, что ребенок должен нарисовать рисунок своей семьи к этому празднику. Объявляли мне об этом сразу несколько воспитателей – они собрались посмотреть на мою реакцию. Я растерялась. Они косились, шушукались, кто-то там за спиной хихикнул: «Нину нарисуете». Было неприятно. И не понятно было, что рисовать. Нарисовать как есть – боялись проблем и лишних вопросов. Нарисовать «маму и папу» – вопросы появятся у сына. В итоге, выкрутились, нарисовав всех родственников. Позже было еще два мероприятия, на которые требовалось подобное творчество. Мы игнорировали эти задания.
Еще, пожалуй, неприятным было отсутствие возможности близко подружиться с кем-либо из родительниц. Потому что тут же следовали вопросы о личной жизни, которую приходилось скрывать.
– Как по-вашему, повлиял ли “Закон о пропаганде гомосексуализма среди несовершеннолетних” на жизнь Вашей семьи?
– Повлиял самым непосредственным образом. Жизнь несовершеннолетнего ребенка в однополой семье – чем не пропаганда? После принятия этого закона мы задумались об эмиграции. Кстати, после принятия закона даже друзья стали проявлять удивительную нетолерантность. И эти погромы в клубах… Стало страшно ходить на какие-либо ЛГБТ-мероприятия. Следом за этим законом, выдвинули на рассмотрение закон «об изъятии детей у родителей, практикующих однополые отношения» – вообще стало страшно. Потом, правда, закон сняли с рассмотрения, но надолго ли?
– Иммиграция в незнакомую страну очень серьезный шаг! Далеко не каждый способен решиться на такую кардинальную перемену. Как Вы пришли к этой мысли и что заставило Вас пойти на эту крайнюю меру?
– Вот, собственно, так и пришли. Закон. К тому же, сын разговаривал все лучше. Он рассказывал в саду о своей семье. Мы стали жить в постоянном страхе, что он расскажет что-то совсем лишнее. Мы старались при нем не держаться за руки, не говоря уже о поцелуях. Какие-то прятки в собственном доме! И пугала перспектива. В случае, если он что-то расскажет, то начнутся проблемы: если и не отнимут ребенка, то будут мучить вопросами и беседами. Могут начать обижать ребенка. И так в саду некоторые воспитатели относились к нему с явной неприязнью. Возможно, потому что догадывались о нас. А что будет, когда он подрастет? Ровесники будут его дразнить, бить. А он такой неконфликтный, неагрессивный… Он не сможет ответить. А потом он придет из школы, и скажет нам, что мы извращенцы и преступники? Потому что такого мнение социума. И мы реально нарушаем закон. Что остается? Либо врать ребенку, тщательно скрывать наши отношения. Либо уезжать в другую страну. Мы выбрали второе. Тем более, что первое – это утопия. Невозможно скрыть свои отношения от ребенка. А если и получится – то это не жизнь. Растить ребенка во лжи – это не для нас.
– А когда было принято окончательное решение об отъезде? И что этому поспособствовало?
– В конце прошлого года мы посетили семейную ЛГБТ-конференцию, которую устраивал Ресурс ЛГБТИК. На мероприятии были приглашены представители западного ЛГБТ-сообщества, которые делились своим жизненным опытом и рассказывали о жизни однополых семей в их странах. Мы поняли, что, по сравнению с Россией, западные ЛГБТ действительно живут, а не выживают!
– Как к этому решению отнеслись Ваши родители? И вообще, какого их отношение к политической системе, сложившейся в России, в частности, к гомофобными общественным настроениям?
– Родители переживают, конечно. Сейчас с экранов ТВ идет столько негативной информации по поводу изъятия детей в Скандинавских странах. Родители не то чтобы верят, но опасаются… И все-таки поддерживают это решение. Они понимают, что в сложившейся обстановке вокруг ЛГБТ в России, ребенку придется трудно. Что касается политической системы, мои родители считают, что наше правительство сильно рискует, придерживаясь той линии, которую выбрало. Но, при этом, считают, что другого выбора в сложившейся политической ситуации у правительства нет. Ну а гомофобные настроения… Это же борьба за традиционные ценности! Это они поддерживают. Просто им не повезло, что их дочь не вписывается в эти традиционные ценности.
– И все таки, чем является для вас предстоящий отъезд: вынужденной иммиграцией, желанием сменить обстановку или возможностью повысить уровень жизни?
– Начнем с того, что уровень жизни однозначно понизится. Обстановку менять – слишком экстремальный способ. Конечно, это вынужденная мера!
– В случае, если обстановка в России будет меняться в лучшую сторону, допускаете ли вы возможность вернуться?
– Я очень сомневаюсь, что обстановка будет меняться в лучшую сторону. По крайней мере, при нашей жизни. Но, если вдруг такое случится… все будет зависеть от обстоятельств. Как сложится наша жизнь в другой стране, сколько времени мы там успеем прожить, прежде чем в России что-то изменится к лучшему…
Нина считает, что мы вряд ли вернемся. Она хочет, чтобы наши дети росли в более толерантной, и в совершенно иной культурной среде. И ей бы очень хотелось, чтобы то отношение к ЛГБТ-семьям, которое мы оставляем в России не возвращалось к нашим детям.
– То есть, по вашему мнению, у ЛГБТ-сообщества в России нет положительных перспектив? Может быть, есть шанс, что отношение российского общества к вопросам гомосексуальности измениться в лучшую сторону?
Света:
– Положительных перспектив? Думаю, нет… Может быть, если правительство сменится… И даже в случае изменения политического курса, общество еще очень долго будет менять свое мнение. Российское общество еще долго будет оставаться гомофобным, даже если ликвидируют гомофобные законы.
– По каким параметрам вы выбирали страну для иммиграции? Кстати, какую страну вы выбрали?
Света:
– Сначала мы действительно выбирали. Хотелось приятного климата, чтобы страна была англоязычная (другими языками не владеем), и чтобы была возможность найти работу по специальности… Но это было, пока мы рассуждали об эмиграции пассивно, теоретически. Когда ребенок стал болтать… стало не до параметров. Остался один важный критерий – права ЛГБТ. И мы выбрали страну, в которой больше шансов благополучно устроиться и выжить. Это Финляндия. Прежде всего потому, что о ней мы услышали на семейной ЛГБТ-конференции. И еще, там хорошие социальные условия для беженцев. Уехать в страну, где беженцам не предоставляют жилье, не выплачивают пособие – с ребенком страшновато. А в Финляндии с этим, вроде бы, проблем нет. Но, к сожалению, точной информации у нас пока нет.
Для Нины большим плюсом является то, что Финляндия – страна граничащая с Россией. Морально не так страшно, друзья или близкие смогут приехать. А также на хорошем уровне поддержка ЛГБТ-семей, в том числе и русских.
– Вы переезжаете по какой-то определенной программе или спонтанно, рассчитывая решить все вопросы на месте?
– Сначала мы думали о программах. Собирались копить деньги, учить язык… Но, как я уже сказала, вынуждены были быстро принять решение. Поэтому это будет беженство.
– Как ребенок относится к предстоящему отъезду? Обсуждаете ли вы с ним тему вашей иммиграции?
– Нет, не обсуждаем. Это, конечно, будет для него стрессом. Очень хотелось бы подготовить его заранее. Но, нельзя! Если он что-то скажет на нашей границе – нас могут просто не выпустить. Слишком большой риск. Поэтому, он будет думать, что это туристическая поездка. А об истинных намерениях узнает уже там, на месте. Было бы, конечно, здорово, если бы можно было просить убежище и оформлять все необходимые документы, находясь еще в России. Тогда можно было бы не бояться рассказывать ребенку. Но, к сожалению, такой возможности нет.
– Какой вы представляете свою жизнь в Скандинавии? Или вы стараетесь пока не задумываться об этом?
Света:
– Бессмысленно пытаться представлять, все равно будет иначе. Одно знаем наверняка – у нас там будут такие же права, как у других семей. И будет сложно – без языка, без работы… Время покажет, как мы с этим справимся.
– Вы уже решили, чем будете заниматься в профессиональной сфере в новой стране проживания?
– Мыть посуду, очевидно. Мало кто из эмигрантов работает по специальности, пока не знает язык. Мы, конечно, будем к этому стремиться. Но, в случае необходимости, мы готовы на любую работу.
– Вы уже посещали страну, в которую иммигрируете? Какие общие впечатления о стране, об обществе в ней?
– Да, посещали. Впечатления позитивные в тех аспектах, которые для нас важны: отношение к ЛГБТ, соблюдение прав ЛГБТ, воспитание детей, образование, медицина, социальная поддержка и экология.
– Что бы Вы пожелали российскому ЛГБТ-сообществу?
– Тем, кто не может или не хочет покидать Россию – желаем сил и терпения. Тем, кто думает об эмиграции – решимости, наверно. И всем – взаимопомощи. Мы вот, кстати, столкнулись с такой проблемой – мало кто из российских представителей ЛГБТ, кто эмигрировал, идет на контакт и готов помочь потенциальным эмигрантам. Поэтому мы решили – если у нас все получится, мы будем делиться информацией, помогать.
Автор: Лейла Таирова
