Впервые на русском языке история любви двух девушек в нацистской Германии
27 нисана евреи отмечают Йом ха-Шоа, День памяти Катастрофы и героизма. В этот день мы вспоминаем жертв Холокоста и героев, спасавших евреев и не только. И в честь этого впервые на русском языке мы рассказываем биографию квир-активистки, журналистки, писательницы и радиоведущей Евы Зиверт. Ее имя для мира открыл наш дорогой коллега Раймунд Вольферт из Общества Магнуса Хиршфельда в Берлине. Он помог нам с составлением этого материала, за что мы приносим ему огромную благодарность!
Ознакомиться с фантастическим цифровым мемориалом вы можете по ссылке: https://eva-siewert.de/ Наш друг Раймунд сейчас вместе с двумя исследовательницами пишет книгу о Еве, которую мы с нетерпением ждем! Пока же расскажем, чем знаменита эта прекрасная женщина.
Ранняя жизнь
Ева родилась 11 февраля 1907 года в Бреслау, ее родителями были Ганс Зиверт (1872-1941) и Фрида Зиверт, в девичестве Михельс (1880-1953). Отец был сыном немецкого ученого, преподававшего в Университете Кордовы, Аргентина, мать же была берлинской еврейкой. Оба были связаны с музыкой: он – капельмейстер, она – оперная и концертная певица. Они развелись, когда Еве было всего 4 года. Дочь осталась у матери в Берлине, но не была с ней особенно близка, как Ева будет позднее вспоминать:
“Кроме музыки, у нас мало общего…”
Ева училась в Лицее Гогенцоллернов в Берлине, но в возрасте семи лет, в 1915 году, на полгода она бросила учебу: сбежала к отцу, работавшему в Карлсруэ. И только судебный ордер заставил Еву вернуться к матери. Она окончила Лицей в 1923 году и пошла по стопам родителей, занявшись музыкой. Сначала ее учила мать, потом она получила музыкальное образование в Берлинской музыкальной школе при Берлинским университете искусств.
Учиться Еве удалось у настоящих профессионалов: Франца Людвига Хёрта (1883-1934), директора Берлинской государственной оперы и композитора Хайнца Тиссена (1887-1971). В 1928 году Ева Зиверт стала членом Социал-демократической партии Германии, тогда же она начала работать по специальности. Это была работа ее мечты: колоратурное сопрано в Государственным театре Ольденбурга. Но случилось нечто страшное — какое-то событие, сути которого мы, увы, до сих пор не знаем. Возможно, она была влюблена в девушку, которая ее отвергла… Что бы это ни было, Ева получила психологическую травму, которая вызвала астму. Из-за нее пришлось распрощаться с карьерой певицы спустя всего один сезон.
Тут на помощь пришел второй муж ее матери Фриды, отставной майор Филипп Альберт фон Гессе (1880-1966), работавший в международном банке. Он организовал Еве путешествие. В 1930 году через СССР (Москву и Баку) она отправилась на Ближний Восток. Десять месяцев она провела в Тегеране, работая в немецкой импортно-экспортной компании. Обратно она отправилась через Ирак, Сирию, Турцию, Грецию, Италию и Францию. Именно Франция навсегда покорит сердце Евы. По возвращении она выступила по радио с рассказом о своих путешествиях, и ее голос покорил немецких слушателей.
Радиозвезда
В 1932 году Международная радиослужба Берлина выдвинула ее на должность немецкоязычного диктора на готовящемся “Радио-Люксембург”. 15 марта 1933 “Радио-Люксембург” впервые выходит в эфир. Это первая чисто коммерческая радиостанция с программами на французском, английском, фламандском и немецком языках. Ева Зиверт – главный диктор, вещающий на трех языках: немецком, английском и французском. Радио занимало антифашистскую позицию, и только вещание из Люксембурга спасало от нацистской цензуры, которой подверглись все остальные немецкоязычные радиостанции. В 1932 году отец Евы вступил в НСДАП.
В 1934 году журнал Zürcher Illustrierte в статье “Man hört sie nur…” говоря о популярных радиодикторах, рассказывает о Еве Зиверт. Она продолжала работать на “Радио-Люксембург” вплоть до марта рокового 1938 года. Позже она расскажет:
“За время работы я успела побывать почти во всех отделах станции и участвовала в составлении программ и музыкальных репетициях, в развитии архива записей, библиотеки, картотеки, службы новостей, переводов, написании лекций на всевозможные темы, а также в службе непрерывных объявлений на трех языках. Станция имела ярко выраженный антифашистский уклон.”
Сложно было не ощущать надвигающуюся войну, и Ева Зиверт решила покинуть Европу и вернуться в Тегеран. Так как она была немецкой гражданкой, для поездки ей нужна была виза, выданная в Германии. Она приезжает в Берлин и, по сути, оказывается заложницей режима – ведь ее мать еврейка, а по Нюрнбергским законам это делает Еву полуеврейкой.
Но мало того, по мнению властей, на “Радио-Люксембург” она занималась “пропагандой” против национал-социализма, за что ее стали подозревать в “связях с врагами”. Так Ева получила запрет на выезд и запрет на профессию, ей пришлось стать переводчицей и машинисткой, что оплачивалось куда хуже. Но пока что она могла себе позволить снимать неплохую квартиру на Кайтштрассе, 6, неподалеку от роскошного универмага KaDeWe.
Любовь
Но 1938 год для Евы Зиверт запомнился навсегда не только этим: тогда она познакомилась со своей любовью, офисным клерком Алисой Карле. Алиса родилась в Берлине 7 июня 1902 года, она была младшей дочерью еврейского торговца тканями Натана Морица Грюнштейна (1872-1942) и его жены Маргарет (1871-1942). У нее были сестра Шарлотта (1901-1943) и брат Ганс (1899-1950). Позднее семья возьмет фамилию Карле. Не сохранилось ни одного фото ни Алисы, ни ее семьи.
Они были довольно состоятельны и жили в просторной квартире на Ранкештрассе, 25. С приходом нацистов к власти семья потеряла сразу все. Они вчетвером жили в очень маленькой двухкомнатной квартире на Бойтштрассе, 10 и могли себе позволить только самое необходимое. Предположительно, их, как и многих евреев, заставляли заниматься принудительным трудом.
Алиса часто оставалась на ночь у Евы, здесь она чувствовала себя в безопасности. Чтобы встретиться, они должны были преодолеть на метро девять станций от Шпиттельмаркт до Виттенбергплац, по тем временам очень даже немало.
“Именно тогда мы поняли, что остаться — значит рисковать жизнью. До 9 ноября 1938 года желание эмигрировать было стремлением к свободе. Теперь оно стало необходимостью. Мы должны были спастись. Мы не пропускали ни одного консульства. На пяти континентах не было государства, куда бы мы не обратились с просьбой. Не было ни одного бланка заявления на въездную визу, который мы не заполнили бы вместе… Но теперь война была здесь. Ее давно боялись. Часто предсказывали. Как же нам теперь выбираться?”
Репрессии
18 октября 1941 года евреям запретили покидать страну, и девушкам стало невозможно спастись из рук кровавого режима. В том же году начались персональные преследования Евы Зиверт. В письме своей подруге Кларе Байер (1882-1963) Ева пересказывает несколько антифашистских шуток и анекдотов. На Байер доносят за ее взгляды, в доме проводят обыск и находят эти самые письма. В мае 1941 Еву Зиверт берут в разработку. Ее судят за эти анекдоты, якобы она нарушила “Закон против коварных нападок на государство и партию”:
“Злобно ненавистные, подстрекательские и низкопробные высказывания о ведущих деятелях государства и НСДАП, об их приказах и созданных ими учреждениях […], которые могут подорвать доверие народа к политическому руководству.”
Приговор был таков: два месяца тюрьмы или штраф. В конце лета 1942 Ева Зиверт снова предстала перед судом, и снова за анекдоты. На нее донесли два коллеги из Deutscher Rechtsverlag, где она работала с 1941 года. Еву обвинили в том, что своими шутками она “подрывает силы обороны”. Ева Зиверт была немедленно уволена и осуждена за преступление против все того же “Закона против коварных нападок на государство и партию”. В приговоре от 4 сентября 1942 года отмечается:
“Внешний облик обвиняемой преимущественно еврейский.”
Также указано, что Ева поддерживала отношения с “эротическим привкусом” с одной из донесших на нее коллег, однако с лета 1941 года в этих отношениях наметилась некоторая отчужденность. При этом суд не стал использовать однополые отношения Евы против нее. По мнению суда, все показания свидетельницы не вызывают особого доверия, потому что она не раз делала неточные заявления. Но этого недостаточно для снятия обвинения. Приговор: девять месяцев тюремного заключения.
Алиса не могла даже нормально увидеться со своей возлюбленной, условия посещения женской тюрьмы строги, а евреям свидания и вовсе запрещены. Все, что они могли: перекинуться взглядами дважды в неделю. Каждый вечер около 6 часов к тюрьме подъезжал грузовик, который привозил заключенных с работы. Дежурной надзирательнице было откровенно неинтересно заниматься охраной в эти моменты, и Еве разрешали встать на стремянку грузовика и помочь заключенным спуститься. Алиса в это время заходила в пекарню напротив тюрьмы. Так они могли на 6 минут увидеть друг друга:
“Это было все, что разрешалось. Даже улыбка или кивок означали для нее смертельную опасность, а для меня – наказание в подвале”.
В бегах
12 августа 1942 года, всего за три недели до вынесения приговора Еве, родители Алисы Карле были отправлены в Терезиенштадтское гетто. Маргарите Карле было 65 лет, Натану Морицу Карле – 70 лет. Они умерли вскоре после этого. Алиса и ее старшая сестра Шарлотта остались совершенно одни, они были вынуждены скрываться, ведь оставаться в родительском доме небезопасно. В начале 1943 года они недолго смогли прятаться у знакомой беглянки Эльсбет Раатц, но боялись доноса соседей. На прощание Эльсбет подарила сестрам свой паспорт. В 1963 году за это Западный Берлин наградил ее титулом “Невоспетый герой”. Однако, именно этот паспорт потом наведет гестапо на след сестер.
В этот паспорт борец сопротивления доктор Франц Кауфман (1886-1944) вклеил фотографию Шарлотты, и хотел изготовить фальшивый и для Алисы, но не успел. Пользуясь этим паспортом, они под предлогом отпуска снимают комнату в пансионе в берлинском пригороде Кладов.
Но на доктора Кауфмана доносят, он попадает в руки гестапо, и в документах его кружка находят адрес пансионата, где скрываются Шарлотта и Алиса. 27 августа 1943 года гестаповцы арестовали сестер.Через две недели после ареста, 10 сентября их отправили в концентрационный лагерь Аушвиц, на русском его принято называть Освенцим.
В записях концентрационного лагеря написано, что 11 сентября прибыли 54 человека, из них 9 женщин отправили в бараки, остальных – в печи. Их имена не были записаны, поэтому мы точно не знаем, Алиса и Шарлотта погибли сразу, или были вынуждены терпеть чудовищные издевательства. Точные даты смерти сестер до сих пор неизвестны.
Поиски
1 декабря 1943 года Ева Зиверт освобождается из тюрьмы и сразу же отправляется на поиски Алисы, от которой она ничего не слышала уже несколько недель, потому что работы заключенных были перенесены в стены лагеря из-за бомбардировок Берлина. Алиса приходила в ту самую пекарню еще два или три раза, но безрезультатно. Тогда она стала раз в неделю посылать письма, где писала, что живет с сестрой в укромном месте под предлогом отпуска. Приходит еще одно письмо, и связь обрывается. Больше никаких сообщений от Алисы.
Ева приходит в дом семьи Карле, но он в руинах. Она пытается понять, что это за укромное местечко, где укрывались сестры. Ева спешит к друзьям-“арийцам”, они “живут как люди” и были в контакте с Алисой все это время. Они уже провели расследование: “один, который всегда все знал, сказал мне: Освенцим”. Ей хочется верить словам одного из этих друзей: “Они просто работают на фермера”, но другой уверен: “Они давно мертвы”.
“Мне часто снилось, что Алиса стучит в мою дверь и просит спрятать ее, как мы договорились. Она всегда была в бегах.”
В 1947 году квир-активисту Курту Хиллеру, с которым она была в переписке, она напишет:
“Из Освенцима не вернулся никто.”
После войны Ева Зиверт будет продолжать пытаться найти свою возлюбленную. В 1957 году она подала прошение о предоставлении информации об Алисе и Шарлотте в соответствующие органы. В ответе скупо сообщалось, что в сентябре 1943 года сестры Карле были депортированы в “неизвестном направлении”:
“К сожалению, местонахождение названных лиц установить невозможно.”
Ева Зиверт пишет проникновенные автобиографические рассказы, один из них, “Оракул”, мы обильно цитировали ранее в этом материале. Она пытается вернуться в профессию, но не может подняться выше внештатного автора, а ее романы не публикуют. Раймунд Вольферт смог найти многие из этих текстов и составить библиографию Евы Зиверт.
Ева была признана комитетом “Жертвы фашизма” жертвой политических преследований. Во время заключения в женской тюрьме ее здоровье было подорвано, поэтому в качестве компенсации за проведенное в тюрьме время она получала небольшую пенсию.
В это же время Ева Зиверт приходит в квир-активизм. В 1950 году она становится единственной женщиной-членом Научно-гуманитарного комитета, организации, защищавшей права ЛГБТ-людей. Матери Евы, Фриде, пережить Холокост помог второй брак: ее муж был немцем, это давало защиту от преследований нацистов. Ева поддерживала общение с Гансом Карле, братом Алисы. В конце 1933 года он покинул Германию, и три года спустя эмигрировал в Палестину, находившуюся тогда под властью Британии. Уже во время независимого Израиля он жил в Тель-Авиве. Ганс – единственный член семьи Карле, переживший Холокост. 22 марта 2017 года в мостовой у последнего дома Натана, Маргарет, Алисы и Шарлотты Карле заложили кирпичи с латунными табличками с их именами, дабы увековечить их память.
О поздней жизни Евы Зиверт известно не так уж много. Была ли она в отношениях после Алисы, мы так и не знаем. Она хотела покинуть Германию. В 1958 году она попыталась эмигрировать в Португалию, но, видимо, безуспешно. Всем сердцем она любила Францию, но ей не хватало денег на переезд туда.
С 1977 года она жила в съемной квартире в новостройке по адресу Зюдвесткорсо, 33 в Берлине. Здесь она была найдена мертвой 3 декабря 1994 года. Через три недели после смерти Ева Зиверт была похоронена на кладбище на Штеглицер Бергштрассе.
***
Безусловно, приравнивать Холокост и политические репрессии в современной России неэтично, во всяком случае, пока что. Но если не по масштабу и свирепости репрессий, то содержательно эти фашистские режимы становятся все более похожими. Так что, вероятно, память наших с вами союзников, всех российских квиров, будет увековечена, как и память Евы Зиверт.
С благодарностью Раймунду Вольферту, Лев Соколинский.
