На сайте медиа Queer Majority опубликована статья Айман Экфорд, известной в России ЛГБТ+ активистки. «Парни ПЛЮС» подготовили перевод этого текста.
Айман Экфорд — журналистка, блогерка, создательница инициативной группы «Аутичная инициатива за гражданские права» и сайта «Пересечения», активистка движения ЛГБТ-людей с инвалидностью Queer Peace. На днях на сайте Queer Majority была опубликована её новая статья про бисексуального кота Карима: Karim: The Bisexual Cat Who Defied Putin.
Вспоминая о том, чем для ЛГБТ-людей стал Карим, она также пересматривает историю российского ЛГБТ-сообщества. И даёт ему оценку со своей стороны.
Нашей редакции показалось интересным поделиться этим текстом. Предлагаем вашему вниманию перевод:
Как украинскую беженку и ЛГБТ-активистку, прожившую много лет в России, меня иногда спрашивают, какая моя любимая история активизма. Когда я впервые столкнулась с этим вопросом в Великобритании, я всерьёз задумалась. Я поняла, что ответ — ни один из моих впечатляющих пунктов резюме. Дело не в том, что я создала первый русскоязычный проект для помощи аутичным ЛГБТ-людям. Не то, что я возглавляла «Аутичную инициативу за гражданские права», первую группу по защите аутичных людей в Украине и России, и не в том, что я была одной из главных координаторок Queer Peace, единственной российской инициативы для ЛГБТ-людей с инвалидностью. Нет,
Вершиной моей активистской истории был мой бисексуальный кот Карим, который вдохновил стольких ЛГБТ+ в России принять себя, что стал небольшой интернет-знаменитостью с собственной страницей в социальной сети.
Я помню реакцию на Карима, когда я впервые привела его на встречу «Альянса ЛГБТ и гетеросексуалов за равноправие» в Санкт-Петербурге в 2015 году. Все спорили, но при виде Карима напряжение спало, хмурые лица сменились улыбками, и внезапно найти общий язык стало немного проще. Вскоре Карим стал своего рода чирлидером местного квир-сообщества и талисманом для активистских кругов, в которых я вращалась.
В те годы ЛГБТ-люди в Санкт-Петербурге всё еще могли иметь свои группы, организовывать кинофестивали, просвещать общественность об инклюзивности и, да, публиковать фотографии милых би-кошек. Россия никогда не была прекрасным местом для квир-сообщества, но там хотя бы можно было жить. Однако в последние годы ситуация резко ухудшилась.
В 2013 году Владимир Путин подписал закон, запрещающий так называемую «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений». В то время Путин ещё формулировал свою гомофобию как противостояние «идеологии ЛГБТ», но не поощрял насилие в отношении ЛГБТ. Например, в одной из своих речей он заявил: «Вот говорят, что Пётр Ильич Чайковский был гомосексуалистом, правда, мы любим его не за это».
К 2022 году официальные государственные каналы активно пропагандировали идею, что ЛГБТ представляют угрозу для детей. Вернулся уровень уродливой ненависти к ЛГБТ, невиданный со времен Советского Союза: за узаконенную дискриминацию выступило 60% россиян. Московский патриарх Кирилл, лидер Русской православной христианской церкви, которого Папа Франциск назвал «алтарником Путина», оправдывал войну на Украине, утверждая, что Украина слишком толерантна к ЛГБТ. «Мы ведём эту войну, — сказал Кирилл, — потому что люди на Донбассе не хотят проводить гей-парады». Самая большая русская церковь оправдывает открытые завоевания, бомбардировки и гибель невинных детей во имя гомофобии.
В 2023 году Путин подписал закон о полном запрете трансгендерного перехода для людей всех возрастов в России — запрет более строгий, чем медицинские нормы по отношению к трансгендерным людям в СССР. А в 2024 году российское правительство решением суда добавило «международное ЛГБТ-движение» в список «экстремистских и террористических организаций». Конечно, такой организации не существует, и принадлежность к ЛГБТ не делает человека частью какой-то международной группы заговорщиков. Тем не менее, власти изъяли из библиотек и магазинов сотни книг с ЛГБТ-персонажами, задерживали людей на улице за радужное что угодно, а ЛГБТ-активизм стал полностью незаконным.
В современной России быть открытым ЛГБТ или даже открыто поддерживать права ЛГБТ — значить быть «иностранным агентом», экстремистом, подобным стороннику ИГИЛ. Любое положительное упоминание ЛГБТ считается антигосударственным действием.
Я почувствовала этот откат на собственном опыте. Моя семья переехала в Санкт-Петербург в 2014 году, после того, как мой родной украинский город Донецк был оккупирован пророссийскими силами. Будучи молодым транс- и аутичным человеком, едва достигшим совершеннолетия, я сбежала из своей трансфобной семьи, чтобы жить с тогдашней подругой, а теперь и женой Линой, открытой бисексуалкой.
Я особенно интересовалась правами ЛГБТ-людей в аутичном спектре. Несмотря на взаимосвязь между аутизмом и квирностью, в начале моей деятельности было всего две статьи об опыте аутичных квир-людей и почти ноль информации об аутизме среди крупнейших российских ЛГБТ-организаций. Уровень общего невежества в отношении состояний аутистического спектра был поразительным. Некоторые из ведущих ЛГБТ-активистов были удивлены, когда я сообщила, что аутичные люди могут заниматься сексом или что аутизм и шизофрения — не одно и то же. Поэтому я создала ресурс «Нейроразнообразие в России», позже переименованный в «Пересечения», где регулярно публиковала оригинальные статьи, а также переводы англоязычных историй квир-аутистов.
Я сотрудничала с некоторыми ведущими российскими организациями, которые работали над расширением возможностей для людей с аутизмом, с «Российской ЛГБТ-сетью», объединяющей ЛГБТ-сообщество в постсоветских странах, а также с небольшими инициативами. Я помогала организовывать мероприятия для «Квирфеста», шикарного ежегодного фестиваля квир-культуры, и для ежегодного ЛГБТ-кинофестиваля «Бок о Бок», который посетили такие знаменитости, как Иэн Маккеллен и Кончита Вурст.
Всё это время рядом со мной был мой бисексуальный кот Карим. Наш собственный маленький тотем, привлекающий внимание, вдохновляющий ЛГБТ-людей и поднимающий настроение. Однажды он даже принял участие в би-флешмобе! Когда я появлялась на мероприятии без него, первым вопросом от окружающих было: «Где Карим?»
Карим не просто разряжал атмосферу своей миловидностью, он нёс важное послание:
Если кот может быть бисексуальным (а поверьте мне, я видела его в действии), и это вообще часто бывает у млекопитающих, — как тогда однополое влечение или квирность в широком смысле могли быть импортированы в Россию через западную пропаганду, как утверждают российские СМИ?
К тому же русский национализм начал просачиваться даже в ЛГБТ-активизм, и бисексуальный кот, как бы дико это ни звучало, парил над схваткой.
Когда Владимир Путин решил впасть в ностальгию по Советскому Союзу, всё, что появилось после падения железного занавеса в 1990-х годах, например, сексуальная свобода, внезапно было названо «аморальным» и «западным». Старшее поколение с энтузиазмом приняло этот регрессивный откат, но не только оно. После аннексии Крыма в 2014 году появились теории заговора об «англосаксах». Согласно российской пропаганде, миром правят «англосаксы» — глобальный альянс англоязычных стран, чья главная цель — уничтожить российское общество во имя мирового господства. Как нам говорят, квир-люди — пешки, которых использует англоязычная угроза для своих коварных целей. Чтобы убедиться в своей правоте, конспирологам было достаточно заметить, что ЛГБТ-активисты, включая меня, часто используют английские слова.
За период моего российского активизма с 2015 по 2018 год я замечала, что некоторые ЛГБТ-инициативы последовали примеру государственной пропаганды. Русский супремасизм начал проявляться в активистских пространствах. Всё начиналось с расистских шуток о «западниках» и чернокожих, которые «всё портят», со временем фокус внимания смещался на внешний мир: сплошная критика проблем других стран и замалчивание внутренних.
Российские ЛГБТ-активисты кричали о Дж. К. Роулинг вместо трансфобии в своих сообществах и выступали против расизма в США, не обращая внимания на разгул нетерпимости у себя дома.
Когда ЛГБТ в Чечне подверглись преследованиям со стороны кадыровского режима, контролируемого Россией, российские ЛГБТ-активисты пытались представить проблему в терминах этнической неполноценности: мол, жестокость к ЛГБТ-людям объясняется «чеченским варварством». Они упускают из виду, что чеченский народ никогда не был более гомофобным, чем русский. Все пытки и преследования ЛГБТ-чеченцев или чеченцев, ложно обвиненных в принадлежности к ЛГБТ, осуществлялись режимом, установленным Кремлём.
Думаю, именно поэтому так много людей чувствовали связь с Каримом. У животных нет национальности, культуры или этнической принадлежности, но они могут испытывать влечение к своему полу. У Карима был дипломатический иммунитет, чтобы менять сердца и умы. Но даже его кошачьему обаянию есть пределы.
Русский супремасизм стал модным даже среди политической оппозиции. К сожалению, это было предсказуемо. Каждый россиянин сегодня, ЛГБТ или нет, был либо сам воспитан в Советском Союзе, либо там были воспитаны его родителя и учителя, а советская культура всегда была русскоцентричной.
Принятие собственной сексуальной ориентации или гендерной идентичности не избавляет автоматически от культурного багажа и не делает человека неуязвимым к пропаганде.
Некоторые российские активисты даже пытались убедить меня, что я, гражданка Украины, должна остаться в России и податься на гражданство, а не уезжать за границу, когда российская миграционная служба угрожала отправить меня в оккупированный Донецк.
Молодое поколение, особенно трансгендерные и нейроотличные активисты, показали себя более независимыми, чем их высокопоставленные коллеги. Они же, как обычно, были среди тех, кому больше всего нравился Карим. И многие застряли в России, потому что большинство видных активистов, во имя «строительства сообщества», не помогли им избежать преследований. К счастью, мне удалось сбежать.
В 2018 году после обострения проблем с российскими властями (позже на меня завели произвольное уголовное дело по заявлению российского депутата), мы с женой покинули страну. Нас пригласили на конференцию по правам людей с инвалидностью в США, и мы уехали в Израиль, чтобы получить американские визы. Запрос на визы был отклонен, но возвращаться в Россию было небезопасно. Четыре месяца мы оставались в состоянии неопределенности в Израиле, прежде чем наконец смогли уехать в Великобританию как беженцы. Самым душераздирающим в этой одиссее было то, что нам пришлось оставить Карима с другом в России. Не было никакой возможности привезти его к нам, но мы потратили следующие два года на попытки.
В конце концов наша настойчивость принесла плоды. Друг из России с британской визой смог привезти Карима в Лондон, и мы наконец воссоединились.
В этом году Карим уже был на Радикальном прайде в Шеффилде. Люди полюбили его, хотя он был не единственным котоактивистом. Было здорово увидеть, как Карим подружится со своими новыми кошачьими братьями и сестрами по оружию. Оказывается, кошек можно пасти!
Когда я сегодня оглядываюсь на своё прошлое в России, на ум приходит не то, что я делала, а то, чем все обернулось: ЛГБТ-россияне подвергаются жестоким репрессиям. Когда я думаю о своем опыте российской ЛГБТ-активистки, я чувствую много горечи и сожаления. Могла ли я сделать больше? Должна ли была остаться и бороться, невзирая на последствия? Я не знаю.
Иногда мне кажется, что это история, в которой нет героев, кроме кота. Слишком многие активисты либо не смогли донести своё послание, либо оно было окрашено русским шовинизмом. Другие были вынуждены вернуться в подполье или покинуть страну. Единственным чистым добром был Карим. Куда бы он ни шёл, он делал мир немного добрее и светлее. Это я знаю наверняка.
