Для многих представителей ЛГБТ-сообщества на Южном Кавказе дом не похож на райское место.
Дом, семья, родители – это то, что обычно связано с комфортом и безопасностью человека, но в традиционных обществах Армении, Азербайджана и Грузии семья не может или не хочет поддерживать ЛГБТ-людей.
Это оставляет их в большой мере изолированными и беззащитными перед растущим потоком преступлений на почве ненависти и дискриминации. Опасность может принимать
различные формы – от словесных оскорблений в общественном транспорте и избиений дома до злоупотреблений на рабочем месте и незаконного ареста.
Азербайджан называют худшим местом для ЛГБТ- сообщества в Европе. Полиция незаконно задерживала, а в некоторых случаях пытала геев и транс-гендерных людей.
Дискриминация и риск преступлений на почве ненависти заставляют людей скрывать свою сексуальную ориентацию и быть изолированными от общественной жизни. Государство не предоставляет никаких юридических гарантий против дискриминации. Гомофобные речи ненависти распространены в СМИ, а нападения на членов сообщества – обычное явление.
В то время как Грузия приняла некоторые законы, обеспечивающие защиту ЛГБТ, в стране до сих пор свирепствует гомофобия. Отсутствие политической воли для обеспечения гарантий ЛГБТ-людям приводит к насилию со стороны полиции, преступлениям на почве ненависти и общему чувству незащищенности.
Дискриминация является распространённым явлением. Активисты отмечают, что члены ЛГБТ-люди рискуют потерять работу и в большинстве случаев не имеют доступа к финансируемым государством приютам или медицинскому обслуживанию. Отсутствие защиты лишает их права голоса по всему региону.
Их мечты похожи: принятие в семье, свобода, любовь и нормальная жизнь
Имея мало безопасных мест для проживания, члены гей-сообщества в Армении, Азербайджане и Грузии ограничиваются онлайн-форумами и закрытыми группами в Facebook.
Мы хотели бы дать им более публичную платформу, чтобы рассказать о своей жизни и надеждах. Их мечты во многом похожи: они мечтают о принятии в семье, о свободе и полноценной жизни.
Медсестра Нора надеется однажды работать по специальности, вместо того, чтобы зарабатывать на жизнь ремеслом секс-работницы. Умид просто хочет чувствовать себя в гармонии с собственным телом. А Ана мечтает о том дне, когда она сможет открыто держать за руку подругу…
Это их истории, моменты частной жизни в замкнутых пространствах, где они могут обрести покой и чувствовать себя дома.
Грузия
Грузия приняла антидискриминационные законы, которые должны были обеспечить безопасность ЛГБТ-сообщества. Но реальность сильно отличается. Здесь обычны речи ненависти, угрозы ультраправых групп и религиозных организаций.
В отчете омбудсмена за 2018 год отмечалось, что «гомофобные и трансфобные настроения в обществе по-прежнему сильны, из-за чего ЛГБТ-люди по-прежнему страдают от угнетения, дискриминации и часто становятся жертвами насилия».
“Я не хотела никого разочаровывать”
18-летней Ани было около 14 , когда она поняла , что её влечёт к девушкам.
«Раньше я рисовала изображения женщин, а не мужчин. Было так приятно рисовать каждую деталь или раскрашивать фигуры кистью. Потом я поняла, что чувствую интерес к женщинам. Это заставило меня переосмыслить – кто я и чего на самом деле хочу. Тогда же я решила попробовать отношения с обоими полами».
Она помнит, как рассказала друзьям о своей ориентации, но они ее не поняли и Ани потеряла эту дружбу.
“Моя сестра – единственный член семьи, который знает обо мне, и она довольно терпима. Я не могла никому рассказать, – не потому, что была напугана, а потому, что не хотела никого разочаровывать. Семья возлагала на меня свои надежды. Не думаю, что моя ориентация должна разочаровывать их, но мне трудно заставить семью принять обстоятельство, что я полностью отличаюсь от той, кем они хотят меня видеть».
“Из-за синяков мне не разрешали ходить в школу”
Лике , которой сейчас 21 год, было тринадцать, когда она впервые сказала родителям, что она лесбиянка. Семья была в ярости и отказалась принять ее. «Они изолировали меня от друзей, забрали мой телефон и начали контролировать каждый шаг в школе. Я впала в жуткую депрессию. Я не покидала своей комнаты и ничего не ела. Отец бил меня каждый раз, когда напивался”.
В течение нескольких лет она подвергалась насилию – от избиений до экзорцизма.
“Я думала только о смерти… Пыталась покончить жизнь самоубийством и приняла таблетки, но сестра узнала – и меня срочно отправили в больницу. Дома меня подвергали физическому насилию. Из-за синяков на теле мне не разрешали ходить в школу. Родители боялись и говорили людям, что у меня корь. Меня заставляли есть. Если я отказывалась, то били по лицу или бросали еду передо мной на пол”.
Ей было 18 лет, когда она покинула дом в деревне и обратилась за помощью в Тбилиси. Активисты общественной организации «Движение за равенство» поддержали девушку, помогая покинуть страну.
«Германия была спонтанным решением. Любая страна подошла бы. Главное было уехать из Грузии. Остальное не имело значения”, – говорит Лике, которая сегодня живет в Германии. Она студентка и не планирует возвращаться в Грузию.
“Иногда я думаю, что если бы не рассказала о своей ориентации, я бы никогда не преодолела очень многого – и была бы слабее. Самое ценное, что у меня есть сегодня, – это моя свобода. Это все, что мне нужно», – говорит она.
“Каждый день я чувствую этот оскорбительный взгляд”
17- летняя Мариам впервые влюбилась в девушку три года назад. Примерно через год она снова встретилась с девушкой, и с тех пор они встречаются. Мариам пыталась рассказать об этом матери, но та отказалась верить, что это всерьёз, убеждая дочь, что она перерастет влечение к женщинам.
Мариам оставила попытки поговорить с матерью и не пытается с кем-то общаться. «Каждый день я чувствую этот холодный оскорбительный взгляд людей. Это может относиться к моему стилю в целом. Но я привыкла, что в моей стране я в опасности из-за своей ориентации. Вот почему я никогда не выражаю свои чувства на виду. Я никогда не пыталась поцеловать свою девушку на улице. Я не могу позволить себе сделать это».
“Во время первых отношений с девушками, я не понимала, что они были единственными, которые мне когда-либо нравились. Сначала это было просто безумием. Мне было 14. Наши отношения, вероятно, были такими же, как и у всех: разочарования и споры, расставания. Но мы до сих пор вместе», – говорит Мариам.
«В прошлом году я разговаривала с мамой, объясняя, что мне нравятся девочки. Как и любые другие грузинские мамы, она сказала, что это трудный возраст и когда я вырасту, эти чувства уйдут. Когда же она поняла, что я не собираюсь меняться, то ужасно разозлилась».
«В целом я стараюсь учитывать мнение других людей и никого не провоцировать. Пока мне удается любить и принимать себя такой, какая я есть. Вот и все советы, которые я могу вам дать», – говорит Мариам.
“Мы всё время прячемся”
Саломее, которой сейчас 21 год, было одиннадцать, когда она поняла , что её привлекают девушки. Сексуальная ориентация вызвала годы конфликта с семьей, друзьями и даже незнакомцами.
Однажды она попыталась уйти из дома, но семья убедила её вернуться. «Они обещали, что будут относиться ко мне лучше. Но как только я вернулась, они отвели меня в церковь. Я теряла себя, вредила своему телу, жила в тревоге и не могла ни с кем разговаривать”.
«Моей девушке, Анне было запрещено приближаться ко мне, и её заперли дома. Мне трудно выразить, что мы должны были пережить в эти дни. Нам все же удалось выбраться и встретиться друг с другом. Понимаете. Мы живем так и сегодня. Мы всё время прячемся!” – сказала она.
“Я никогда честно не говорила о своей сексуальной ориентации с членами семьи, включая мать. Но была уверена, что они все знали и предпочитали ничего не слышать и не верить, что это нормально. Именно поэтому они выбрали молчание.”
«Взгляды людей, которые мы порой ловим, так раздражают, например, когда мы делимся наушниками, чтобы слушать музыку на публике. Я часто слышу ужасные комментарии на улице. Люди становятся особенно громкими, когда говорят обо мне, спрашивая: это девочка или мальчик?”
“Я женщина, которая любит женщин”
30-летняя Nino поняла , что её привлекают женщины , когда была уже взрослой. Она говорит, что в то время у нее не было никакой информации и словарного запаса, чтобы понять свои чувства.
В 20 лет она уже была замужем. «Но когда я встретила девушку и поняла, что она мне нравится, я решила попробовать эти отношения. Это оказалось одним из самых чудесных моментов в моей
жизни: впервые у меня был оргазм. Вот так я поняла, в чем была «проблема».
Нино открылась матери, но та не могла принять этого и сейчас они избегают темы в разговоре. У Нино двое детей и она беспокоится о том, что гомофобия может повлиять на них. « Я всегда чувствую напряжение от страха, что они могут пострадать только потому, что я люблю женщин, а мой партнер – женщина. Я чувствую эту огромную ответственность! Это единственная причина, почему я скрываю, что я лесбиянка”, – говорит Нино.
«У меня были какие-то отношения с парнями, и мне это нравилось, но я никогда не испытывала с ними оргазма. Я привык винить себя и думать, что у меня проблема. Поэтому не могла сказать ни слова. Я ничего не знала про ЛГБТ-сообщество и спросить совета было не у кого. Но вообще я не люблю ярлыки и термины. Я предпочитаю говорить, что я женщина, которая любит женщин.”.
Азербайджан
Старые традиции преобладают в большинстве азербайджанского общества. Широко распространенная ненависть к ЛГБТ-сообществу также проистекает из невежества и путаницы. Будучи в значительной степени патриархальным обществом со строго разделенными мужскими и женскими ролями, оно бросает вызов любым отношениям, которые этого не придерживаются.
В результате гей-сообщество вынуждено скрываться или подвергаться агрессии, поскольку семьи часто изо всех сил пытаются навязать сексуальный стандарт, особенно в сельских районах. Это часто приводит к насилию. Такие отношения заставляют многих людей вести двойную жизнь, а некоторые испытывают глубокий стыд за свою идентичность.
“Назовите меня по имени. Умид – это надежда”
21-летний Умид идентифицирует себя как транс*гендер. Он воспитывался как девочка, согласно традиционным гендерным ролям, в окружении братьев и сестер в очень традиционной и консервативной семье. С детства Умиду было не по себе в женском теле.
Не имея возможности поделиться этим в семье, Умид нашел утешение в художественной группе “Salaam Cinema” в Баку. Здесь, в стенах старого здания, в окружении любящих искусство
непредубежденных и творческих людей, он, наконец, чувствует себя как дома.
«Я всегда ощущал себя чужаком в своем теле. С годами это чувство становилось все сильнее и сильнее – до того момента, когда я больше не мог так продолжать. Именно тогда я принял решение о транс*гендерном переходе».
Умид говорит, что каждый день – это борьба. «Мне приходится сталкиваться со множеством вопросов о моей внешности, выборе прически, моем теле каждый день. Эти проблемы будут продолжаться в процессе перехода, пока я не найду мира со своим телом и разумом».
Его имя означает «надежда» на азербайджанском языке, и Умид верит, что однажды он станет источником надежды для ЛГБТ-сообщества. «Назовите меня по имени. Людям, подобным мне, нужна надежда, и однажды я хочу стать лицом этой надежды».
Умид чувствует себя комфортно в мужской компании. «Я хотел бы иметь возможность рисовать портреты любимых мужчин. Чтобы подчеркнуть различия, которые делают нас особенными. Разнообразие – это прекрасно”,- говорит он.
“Я не могу признаться”
32-летняя Нигяр считает себя лесбиянкой. Нигяр впервые поняла это в 9 классе. До недавнего времени у неё были долгосрочные отношения с партнёршей. Они познакомились на сайте
знакомств. К сожалению, через семь лет они расстались. Как и многие другие представители азербайджанского ЛГБТ-сообщества, Нигяр надеется однажды эмигрировать.
Моя самая большая проблема – это строить отношения с людьми. Я всегда боюсь, что меня неправильно поймут или над тобой будут смеяться. У меня хорошие отношения с семьей, но я не могу признаться. Я держу их в неведении относительно моей сексуальной ориентации. И хочу переехать в Европу, где люди могут жить свободно. Никому нет дела до твоей сексуальности, никто не смеется и не дискриминирует других. Нам ещё далеко до такой среды. Сознание людей должно измениться, и это требует времени».
Дома Нигяр окружает себя растениями. Они занимают каждый уголок ее дома. Она видит себя в Европе хозяйкой небольшого магазина по продаже комнатных растений. А пока она работает курьером по доставке еды. Хотя это не имеет ничего общего с ее профессией – монтажёр фильмов – она находит удовольствие в езде на велосипеде.
“Я не чувствую, что должна скрывать кто я”
21-летняя Аида называет себя лесбиянкой. Ей было 12 лет, когда она впервые почувствовала влечение к школьной подруге, и помнит, как была напугана и смущена своими чувствами. Дискомфорт усиливался благодаря воспитанию в традиционной азербайджанской семье.
Аида пыталась разобраться в своих чувствах, когда училась в университете. Она потратила много времени на изучение проблем ЛГБТ и в 2019 году вступила в организацию “Y-peer” в Баку, которая
занимается вопросами сексуального, репродуктивного здоровья и прав молодых людей.
Аида также актриса-любитель, играет в пьесах о сексуальном насилии и дискриминации.
Я независима, зарабатываю на жизнь, поэтому не боюсь и не чувствую, что нужно скрывать кто я есть, но я дорожу отношениями с мамой. Она гомофобка и, вероятно, не примет идею, что ее дочь лесбиянка. Я люблю ее и не хочу терять эту эмоциональную связь”, – говорит она.
Армения
ЛГБТ-сообщество подвергается в стране сильной стигматизации. Угроза дискриминации и насилия заставляет людей оставаться в шкафу – изолированными от общественной жизни.
Многие члены сообщества каждый день борются за право на счастье. Те, кто нарушает молчание и открыто живет своей жизнью, проявляют настоящее мужество, публично говоря о проблемах, с которыми они сталкиваются каждый день, чтобы заставить людей принять чужой опыт.
“Мы все рождаемся с желанием свободы”
20-летняя Нора – бигендер. Она была вынуждена покинуть дом, когда ей было 18 лет из-за домашнего насилия и словесных оскорблений. Она поступила в медицинскую школу и мечтает о работе медсестрой, но дискриминация делает это невозможным.
После ухода из дома Нора работала официанткой, но ее уволили, потому что, как сказал владелец, «клиенты не хотят видеть официанта-гомосексуалиста». В конце концов, она обратилась к секс-работе. И обрела счастье со своим партнером Феликсом и группой друзей, которые принимают ее такой, какая она есть.
“Я надеюсь, что однажды смогу жить в более чутком обществе, где мы сможем увидеть сочувствие, даже если кто-то отличается от принятой нормы, – говорит Нора. – Я была очень напуганным ребенком, я боялась много или громко говорить, рассказывать о чувствах и потребностях, защищать себя в семье и на улице. Но мечта о свободе была сильнее всякого страха. Мы все рождаемся с желанием свободы».
“Секс-бизнес – не лучший способ заработать деньги. Я не выбрала бы эту работу, если бы у меня была возможность получить другую. Мне нравится профессия медсестры, но в нашем обществе существует парадокс: люди осуждают секс-работников, но не дают им никакой другой возможности зарабатывать на жизнь. Мы просто выживаем изо всех сил», – говорит Нора.
“Я обрёл счастье, только когда освободился от стереотипов”
Мо, 35 лет, считает себя квиром, который покинул дом своих родителей два года назад. В традиционном обществе молодые люди, особенно те, кто родился женщиной, должны жить со своими родителями. Мо никогда официально не открывался родителям, но открыто говорит в социальных сетях об однополых влечениях и переживаниях. Брат и родители Мо избегают дискуссий об этом, хотя Мо готов ответить на их вопросы.
“Мои родители наконец-то отпустили меня, когда я отрезал свои длинные волосы в знак протеста. Я обрел свое счастье после того, как освободился от традиционных стереотипов. Мое благополучие для них менее важно, чем мнение других. Я никогда не чувствовал себя в безопасности, делясь своими чувствами с семьей.
Мама никогда не навещает меня. Я звоню ей все реже. Я иду в свою прежнюю квартиру, стираю и ухожу как можно скорее. Возможно, потому, что однажды она просила меня надеть что-нибудь вместо шортов, чтобы посторонние не видели, что мои ноги не выбриты».
“Мы, как цветы, пытаемся вырасти из каменных трещин”
Эльвира, 29 лет, женщина, живущая в Ванадзоре, которая не идентифицирует себя ни с одной ориентацией.
«Раньше я считала себя гетеро, бисексуалом, пансексуалом и квиром, но теперь не хочу любых определений». Эльвире повезло, потому что у нее понимающая семья, хотя в Армении трудно жить вне традиционных гендерных ролей, особенно за пределами столицы, где преобладает атмосфера дискриминации, насилия и стереотипов.
“Мы как цветы, пытающиеся вырасти из каменных трещин. Нет возможности выразить себя и быть услышанным, что-то обсудить и исследовать. Иногда я чувствую себя как Робинзон Крузо: вокруг есть жизнь, но ты не можешь или боишься выразить то, что важно для тебя».
«Иногда эта борьба является источником вдохновения, иногда источником разочарования. Я просто чувствую, что теперь я больше полагаюсь на себя и чувствую удовлетворение даже на мгновение, когда делю это с кем-то другим», – говорит она.
“Ценность семьи – любовь и поддержка”
Марго, 23 года, идентифицирует себя как транс*гендер. Транс*гендерные люди не могут действовать открыто в повседневной жизни. Марго все еще “в шкафу”, скрывая важный аспект своей личности от родственников. Мать и брат Марго знают о влечении к мужчинам, но ничего не знают о гендерной идентичности и не поддерживают этого.
“Моя семья просто откажется от меня. Очень больно осознавать бесконечную дистанцию между мной и родственниками, фактически людьми, которые должны первыми принять и поддержать меня, людьми, которые должны знать меня лучше всех», – говорит Марго.
«Мы одиноки в жизни. Единственное, что мы можем сделать друг для друга, – это предложить помощь и поддержку, чтобы уменьшить чувство одиночества. Моя мечта – добиться понимания семьи. В конце концов, истинная ценность семьи – это безусловная любовь и поддержка».
Сегодня Марго ощущает себя собой только с друзьями.
“Ориентация – это любовь. У меня нет причины прятаться”
24-летний Мхо – гей, чья сексуальность была раскрыта его семье дважды без его согласия. В первый раз, когда ему исполнилось 16, брат прочитал его посты в социальных сетях и избил, запретив выходить на улицу.
Это случилось снова, когда ему было 23 года и сестра, услышав, как он обсуждает свою сексуальность, рассказала остальным. Родные до сих пор отрицают, что он гей и делают вид, что это неправда или сваливают на влияние друзей.
“Дома много напряжения. Я предпочитаю не сидеть там. А когда я дома, то не выхожу из своей комнаты. В наименьшей безопасности я чувствую себя в собственном доме, потому что отец всегда находит повод для агрессии. Трудно признаться себе, что семья не имеет для вас значения, кроме мамы и бабушки, единственных людей, которые как-то заботятся и поддерживают меня, но даже они молчат».
Мхо работает официантом и считает, что лучшая часть его работы – это дружелюбность и взаимная поддержка. Но так было не всегда: несколько раз его увольняли из-за сексуальной ориентации.
“Я счастлив работать в месте, где я не обязан прятаться. Легче жить без лжи, суждений и подделок․ Ориентация – это любовь, так что у меня нет причины прятаться», – говорит Мхо.
“Врач сказал, что нужно лечить”
Луна, которой 23 года, – лесбиянка. Семья выгнала ее из дома в 17 лет, после долгих напряженных отношений с матерью и родственниками из-за сексуальной ориентации. В какой-то момент мать заставила ее посетить психолога. Врач сказал семье, что Луну нужно «лечить», и она подвергалась психологическому давлению в течение двух месяцев, пока её пытались «вылечить». Наконец психолог отказался с ней работать.
Луна и мать не разговаривали друг с другом в течение шести лет, но благодаря усилиям брата, снова начали общаться. Брат сделал первый шаг, хотя семья запретила ему связываться с ней.
“Я чувствовала себя одинокой и полной ненависти, – вспоминает Луна. – Осознание того, что меня бросила собственная мать, доставляло невыносимую боль. Мы должны прощать, любить и принимать друг друга, потому что мы не выбираем нашу семью, а семья не выбирает своего ребенка, так же как мы не выбираем нашу ориентацию».
“Я не могу сказать, что мама понимает или принимает меня сейчас. Мы просто игнорируем эту тему, чтобы избежать спора․ Сейчас я живу со своей партнершей и нашей кошкой. И чувствую себя в гармонии с собой».
Источник: Chai-Khana
