Германия стала одной из стран Европы, принявших значительный поток беженцев на фоне вторжения России в Украину. Среди них есть ЛГБТК+ люди, в том числе живущие с ВИЧ. О том, как помогают квир-беженцам с ВИЧ в Берлине и других городах страны, в интервью «Парни ПЛЮС» рассказал Сержиу Гримальски — консультант по миграции Berliner Aids-Hilfe.
К чему нужно готовиться при беженстве в Германию? Почему транс-женщины остаются в Берлине, а геев отправляют в провинцию? Сколько лет даёт правительство на лечение ВИЧ? Каких специалистов не хватает в стране? Читайте в нашем тексте!
Вы работаете в ВИЧ-сервисной организации в Берлине. Какие конкретные виды поддержки и помощи вы предоставляете ВИЧ-позитивным иммигрантам?
Я работаю в Берлинской ВИЧ-сервисной организации Berliner Aids-Hilfe. Это первая и одна из самых старых подобных организация здесь, существующая почти 40 лет. Здесь я отвечаю за вопросы мигрантов. Государство финансирует нас, чтобы мы предоставляли любую помощь, в которой нуждаются ВИЧ-положительные люди в Берлине. Нет никакой разницы — откуда они, какой они сексуальной ориентации, как они получили ВИЧ. Каждый человек, который ступил ногой в Берлин, считается берлинцем. И если у него ВИЧ, он — наш клиент.
Я говорю на многих языках, один из которых – русский. Работаю с коллегами в отделе миграции на пять человек в данный момент, иногда – семь, зависит от фондов и проектов. Традиционно, русский язык один из самых важных в обслуживании и сервисе людей-мигрантов, живущих в ВИЧ. А за последний год, с начала войны в Украине и от начала эмиграции из России, русский решительно стал самым важным языком. Больше всего людей приезжают из стран, где говорят по-русски.
Полагаю, в своей практике вы неоднократно сталкивались именно с квир-мужчинами, которые живут ВИЧ. Расскажите, каковы основные причины, по которым они обращаются за убежищем в Берлине? Какие трудности они встречают в своих странах?
Это очень зависит от страны, откуда приезжают люди. Геи и транс-женщины, которые приезжают — делают это из-за дискриминации по ориентации и идентичности, у них особая проблематика. Они обычно не имеют больших социальных проблем в покидаемой стране — не являются экономическими беженцами. Геи в большинстве приезжают не по причине экономической, а по причине прямой дискриминации. И в данный момент я бы сказал, что большинство приезжающих геев – из России.
Раньше было по-разному. У нас есть большая группа геев и транс-людей,, которые приехали из стран Балкан — бывшей Югославии, Болгарии. Там они находятся в двойной дискриминации, и очень часто могут жить как геи, только имея женскую личность. Также очень много людей приезжают из стран Латинской Америки. В первую очередь транс-женщины и геи из Венесуэлы, Колумбии, Мексики. Они приезжают частично из-за дискриминации и частично из-за экономических проблем в своих странах, особенно в Венесуэле, там уже много лет большая политическая и экономическая катастрофа.
Из Украины во время войны приезжает также много геев, и очень много из них страдали в то время, пока им пришлось воевать, но сейчас их начали выпускать из страны, и в последние полгода их довольно много.
Но больше всего в данный момент приезжают из России. Это экономически активные геи с очень хорошим образованием и работой. Преимущественные причины, по которым они уезжают в разгар войны — страх перед дискриминацией и страх, что их призовут на фронт.
Раньше геи из России приезжали по иным причинам. Это были мигранты из разных соседних с Россией стран, у которых обнаруживался ВИЧ в ходе ежегодно сдаваемого иммигрантами теста, необходимый для продления вида на жительство. Им приходилось покидать страну, и тогда приезжало много людей, которые жили всю жизнь в Российской Федерации, но которые имели казахский, азербайджанский, кыргызский и другие паспорта. Им приходилось приезжать сюда. Это были врачи, инженеры, люди с хорошей квалификацией, которым приходилось закрыть предыдущую главу в их жизни и эмигрировать. Они сдавались как политические беженцы.
Предполагаю, что иммигранты, которые приезжают в Берлин, в частности — геи, в том числе и ВИЧ-положительные, сталкиваются на новом месте, в незнакомой для себя среде, с вызовами и сложностями. Что это за вызовы?
Самая большая проблема — получить право на проживание и легализоваться. Также из сложностей — лечение для людей, живущих с ВИЧ — антиретровирусная терапия. Проблемы связаны ещё и со знанием языка и языков вообще. Следующая проблема — жилье, но можно всегда что-то найти.
Думаю, если мы говорим о геях из Российской Федерации, самое трудное в данный момент — получить право на проживание. Так как практически никто из них не идет подаваться как политический беженец, по разным причинам. Им приходится просить рабочую визу, что несколько легче, чем процедура политического убежища.
Процедуры беженства очень длинные. Они длятся годами, и они значительно ограничивают людей в правах: нельзя работать, нужно жить в общежитии, нельзя путешествовать. Эти ограничения для людей с высокой профессиональной квалификацией неприемлемы. Поэтому они стараются получить разного вида рабочие визы. Также у некоторых есть гуманитарные визы, если они проявили себя с точки зрения политической или публично критиковали правительство в России или осуждали войну в Украине и этим ставили себя в опасность. Им могут дать гуманитарную визу.
Но все-таки это процесс, который длится месяцами, и мы им помогаем в это трудное неясное время. Мы помогаем получить доступ к лечению, это самое важное. Часто они выезжают с одной пачкой или вообще без лекарств из страны. Лекарства в Германии очень дорогие, их нельзя просто купить, они стоят несколько тысяч евро в месяц. Мы ищем для них лекарства, ищем врачей, и все это бесплатно, параллельно к существующей системе медицинских страховок. Мы ищем в кругу солидарных врачей-инфекционистов, людей, которые готовы лечить бесплатно. И одновременно помогаем найти работодателей, готовых написать письмо с обязательствами взять человека на работу. Это форма предконтракта, и чтобы получить рабочую визу, нужно иметь такого работодателя.
Ещё один факт, осложняющий процесс — не у всех хорошее знание языка. У российских геев в большинстве есть знания английского, но есть и люди, которые ни на каком языке, кроме русского, не говорят. Хотя они, может быть, и активисты, может быть, и хорошо подготовленные люди, но с точки зрения коммуникации в другой языковой среде, им сложно. Особенно у поколения старше тридцати пяти есть огромные проблемы с этим.
Очень трудно найти работодателя, который возьмет кого-то исключительно русскоговорящего.
Помимо всего перечисленного, какие ресурсы и помощь доступны иммигрантам, в том числе ЛГБТ+ и ВИЧ-позитивным, в Берлине, чтобы помочь им адаптироваться и интегрироваться в новую для них среду?
Сеть солидарных людей огромна. Это практически всё ЛГБТ-комьюнити Берлина, которое в Берлине особенно велико. Но также есть организации, профессионально занимающиеся помощью геям, как, например, Schwulenberatung, это центр консультаций для геев. Есть и русскоговорящая организация, которая называется Quarteera, это организация основанная русскоговорящими ЛГБТ мужчинами и женщинами, которые предоставляют консультации и помощь для восточно-европейских ЛГБТ-людей. Есть другие организации, предоставляющие жилье для ЛГБТ, и есть сеть врачей. В Берлине есть порядка 50 кабинетов. Из них 49 — это клиники, в которых работают врачи-геи.
Мы, организация Berliner Aids-Hilfe e.V., держим руку на пульсе потребностей квир-людей. Мы владеем 15-ю языками. Из всех инфекционных кабинетов Берлина только в одном есть один врач, немец, который работал в Украине и говорит по-русски. Другие русского не знают. В другой клинике с недавних пор работает врач-инфекционистка из России, переехавшая после начала войны, она аккредитует свой медицинский диплом и начала неплохо говорить по-немецки.
Единственная организация, кроме Quarteera, в которой есть русский язык — это мы. Так что большинство людей приходит к нам.
В прошлом я много лет работал в странах Восточной Европы, проводил там проекты по ВИЧ, СПИДу: в России, в Беларуси, во всех странах бывшего Советского Союза. Через коллег из этих стран люди тоже обращаются к нам. Также многие клиенты перенаправляются к нам разными ведомствами, больницами и общественными организациями Берлина. Немецкое государство имеет свои соответствующие структуры — институт омбудсменов для ЛГБТ+. Они есть во всех социальных, и медицинских госструктурах. И в миграционных центрах тоже есть представители для ЛГБТ.
То есть существует специальный человек от государства, который занимается курированием именно квир людей?
Именно. Например, в социальной службе Берлина, которая занимается расселением беженцев, есть женщина, которая отвечает исключительно за потребности ЛГБТК+. И единственная её задача — чтобы потребности были услышаны, и чтобы для квир-людей были организованы достойные условия жизни. Ещё есть с десяток организаций, помогающих ЛГБТ. Это, например, организации бинациональных квир-пар — немецко-иностранных, у них тоже есть центр консультации. Есть много немецких адвокатов, специализирующихся на делах ЛГБТК+. Это немецкие квир-специалисты, чей профиль — миграционное право. Каждый из них выбрал себе страны, на которые он ориентирован, и работает, например, с политическими квир-беженцами из России, или из Грузии, или из других стран. Они знают политическую ситуацию в стране, и имеют доказательства и документы, подтверждающие преследование квир-людей в этих странах.
Поэтому, если квир-люди идут путем политического убежища, то под конец они получают политическое убежище по причине дискриминации в стране, в которой они жили, или гуманитарное убежище, исходящее из того, что у них, например, есть ВИЧ.
Правильно ли я понимаю – ВИЧ может стать основанием для получения гуманитарного убежища?
Человек, живущий с ВИЧ, не имеет значения, из какой он страны, практически не депортируется, потому что довольно легко доказать, что ему в родной стране жить рискованнее, чем в Германии. Если его качество жизни в родной стране хуже, чем в Германии, власти решают оставить его здесь, чтобы не подвергать его жизнь опасности.
Например, человек, живущий из ВИЧ, из России. Мы знаем, что в России есть, скажем, полтора миллиона людей, живущих с ВИЧ. Но мы знаем от государства, что есть семьсот-восемьсот тысяч курсов лечения для людей, живущих из ВИЧ. Значит, ещё для восьмисот тысяч людей нет курсов лечения.
В Германии же принята политика лечения с первого дня. Не надо дожидаться, чтобы вирусная нагрузка стала высокой, а иммунный статус — низким. Надо начинать лечение сразу. Судья решает: если в стране полтора миллиона людей, живущих с ВИЧ, а курсов лечения – семьсот-восемьсот тысяч, то огромная часть ЛЖВ не имеют доступа к лечению. Если человек является геем, очень вероятно, что в родной стране его дискриминируют в СПИД-центрах по признаку ориентации. Возможно, он труднее добьется лечения, чем, скажем, гетеросексуальный человек, который не имеет никакой социальной уязвимости.
Квир-человека считают потенциально дискриминированным, и ему дают, по причине ВИЧ, гуманитарную визу на три года — время за которое человек должен подлечиться, встать на ноги. После трёх лет ставится вопрос: «Что вы здесь делали?».
Если вы учитесь, получаете профессию, устроили свою жизнь — оставайтесь. В случае, если человек ничего не делал, ему дают еще год, во время которого он должен найти свой путь в жизни. Если нет, тогда могут появиться трудности.
Но мы людей предупреждаем и помогаем им найти оптимальный подход. Для геев из России, в принципе, часто признаётся политическое убежище, в зависимости от того, насколько они публично выступали со своей сексуальной идентичностью и против дискриминации. Людям, жившим скрыто, возможно, симулировавшим гетеро-жизнь, трудно получить политическое убежище, потому что считается, раз они это скрывали, то и не было преследования по этой линии. Но кто репрезентовал себя открыто – в жизни или онлайн, конечно, получает убежище.
Существуют ли какие-то особые правовые механизмы или программы, предназначенные именно для обеспечения безопасности квир-людей, живущих в Германии? Приходится ли бороться с дискриминацией?
На уровне немецкого закона нет специальных законов для ЛГБТК+. Есть общий закон против дискриминации, включающий все дискриминируемые группы. В нём четко написано, что дискриминация на уровне сексуальной идентичности запрещена, но она запрещена так же, как и расизм, как и антисемитизм, как и преследование людей с особыми потребностями, также старших людей, нейроотличных людей. В любой ситуации требуется доказать, что человека дискриминировали, и тогда есть разные структуры, в первую очередь — абсолютно нейтральные суды, которые, могу сказать, в Германии реально независимы и решают подобные вопросы на уровне сознания судьи.
Судьи не получают никаких директив, по каким ценностям судить, кроме как основы демократической конституции страны. Они судят только по этим ценностям и собственному убеждению и это их защищённое законом право. Поэтому, если судья убежден, что человека дискриминировали, может его признать политическим беженцем и оставить жить на всю жизнь в Германии, с возможностью получить немецкий паспорт и все права немецкого гражданина.
Проблема только в том, что в судах огромные очереди на рассмотрение дел. Может пройти три года до рассмотрения дела в суде. Отказы по делам принципиальны, скажем, на уровне министерства миграции, где в принципе отказывают почти всем, потому что министерство миграции подчинено министерству внутренних дел, а министерство внутренних дел соглашается только в исключительных случаях, когда все явно: крупный активист, его чуть не убили, или против него были угрозы.
Тогда признает и министерство миграции и беженцев. А в остальных, менее очевидных случаях, отказывают. И дело идет дело в суд, право подать иск существует у всех людей. И в суде процесс длится годами, к сожалению, из-за большого количества дел и нехватки персонала.
Какая ответственность предусмотрена по законодательству Германии за дискриминацию?
Если дискриминация исходит от каких-нибудь структур государственных или частных, тогда можно очень хорошо противодействовать. Если дискриминация исходит от частных лиц, тогда её факт доказать значительно труднее. Дело идёт в суд, в прокуратуру. И прокурор должен сейчас понять, насколько явно, что существовала такая дискриминация. Но в Германии практически не признаются доказательства digital-вида, как записи и поэтому приходится доказывать другими способами.
Дискриминация существует и в Германии. И на улице, и на публике, и в некоторых кварталах есть возможность дискриминации, даже нападения. Мы не живем в стране без дискриминации. Но от неё можно защититься. Есть организации, занимающиеся только защитой людей — жертв гомофобных нападений. Конечно, в полиции есть омбудсмен по правам ЛГБТК+, к которому можно обратиться прямо. Есть бесплатные адвокаты. Все это существует. Но дискриминация есть во всех странах мира, к сожалению. Хотя, разница между Угандой и Германией огромна.
Есть ли какие-то вдохновляющие истории со счастливым финалом, запомнившиеся вам, о ВИЧ-положительных квир-людях, которые искали убежище в Берлине?
Каждая история в итоге счастливая, потому что люди переезжают, они борются, чтобы здесь остаться, и почти во всех случаях им удаётся.
Есть случай парня из России, который приехал в пятницу, я его проконсультировал, а через неделю у него уже была работа квартира и через две недели был ПМЖ. Это был обычный инженер, человек, ничем не бросающийся в глаза. Обычный, хорошо подготовленный человек, устроившийся за две недели, не имея никого в этой стране. И это прекрасно! Таких людей много.
Я знаю, что некоторые страдают. Нелегко покинуть свою страну, родных и друзей. Но я рад видеть, что люди не сдаются. И даже если кому-то отказали в визе в Германии, люди едут в Польшу, которая в двух часах езды от Берлина, получают гуманитарную визу, живут в Польше, работают, приезжают сюда. Они находят выход из ситуации. Есть пара мужчин, которые живут много лет вместе. Они приехали в прошлом году в марте из России. Сейчас у них есть дом, работа, ребенок. Это впечатляет.
Что бы вы хотели сказать или, возможно, порекомендовать квир-людям, раздумывающим над перспективой стать соискателями убежища в Германии? На что бы вы хотели обратить внимание?
Самое важное — не питайте иллюзий, будто здесь все легко. Нужно заранее выяснить достоверную информацию. Например — на страничке «Квартиры», где есть информация на русском.
Следует знать куда едешь — в Берлин или в другие города. Нужно иметь на руках все дипломы, вовремя перевести их на немецкий язык, верифицировать их на страничке Anabin онлайн. Верификация на Anabin служит подтверждением возможности работать в Германии по вашей профессии. Также нужно понять, насколько ваш диплом в Германии признается, и связаться с работодателем — это для всех, кто приезжает и хочет получить рабочую визу.
А для людей, которые хотят получить политическое убежище, надо очень хорошо документировать дискриминацию и преследование со стороны государства. Нужно иметь документы, снимки, видео, все это надо вовремя собрать и взять с собой и потом распечатать, так как при явлении в ведомства, надо иметь при себе в бумажном формате. Еще советую, взять с собой достаточно лекарств. Нам очень трудно найти подходящие лекарства. К счастью, мы сейчас можем помочь лекарствами из Украины, полученных от украинских беженцев. Они дарят свои лекарства для беженцев из России. Это очень интересный феномен, что благодаря украинским беженцам, мы можем давать людям из России АРВТ.
Если острой и срочной необходимости нет — подтяните перед переездом язык. Коммуникация является основным крупным препятствием в интеграции в другой стране. Немецкий и английский открывают эту дверь. Язык дает независимость.
На ваш взгляд, как общество может в целом лучше поддерживать и интегрировать квир-людей, ВИЧ-положительных людей в общую социальную среду?
Государство и общественные организации Германии предоставляют рамки, которые довольно щедры, чтобы человек, который чувствует дискриминацию в другой стране, мог переехать сюда. Мигрантам бесплатно предоставляются тысячу часов курсов немецкого языка, это для всех людей, которые не имеют зарплаты, а у кого есть доход — те платят 1 € за час. Но возможности расселения, например, сильно ограничены. В Берлине существует всего одно общежитие для беженцев ЛГБТК+. Более половины обитателей в нём — российские люди. Но его не хватает. Также важно не только, чтобы была крыша и интернет, а, чтобы также была возможность психологической поддержки, возможность юридической поддержки. Это тоже существует.
Но такие инициативы не могут покрыть все потребности из-за огромной нехватки персонала, в частности — русскоговорящего. В Германии в данный момент во всех сферах — дефицит людей. На уровне социально-педагогической и психологической работы, которая не особенно хорошо оплачивается, тем более не хватает людей.
Также государство даёт беженцам квартиры, но чётко в порядке приоритетов. Женщины, против которых было насилие, женщины с детьми, а также транс-люди особо защищаются, как очень уязвимая группа. Но для среднего гея, у которого есть средние возможности и не особенно высокие риски дискриминации, государство практически помощи жильём не оказывает, потому что считается, что он способен справиться сам. В Германии подход к проблемам людей таков: где человек не сам себе поможет, или где комьюнити, где сообщество не поможет, только тогда включается государство, в субсидиарном ключе. Сначала человек помогает себе сам, потом помогает комьюнити, потом — организации, и только потом приходит государство.
Пирамида ровно обратная российской, где государство играет ключевую роль в жизни граждан. У нас, наоборот, государство почти что не видно, оно создаёт условия, чтобы люди помогли себе сами.
Было бы хорошо, если бы появилась организация, созданная эмигрантами для эмигрантов. Но люди заинтересованы лишь помочь себе или близким. Желания создавать организацию у них пока что нет. Мы помогли нескольким мигрантским организациям в Германии подняться на ноги. Существует, например, организация BerLUN — общество людей употребляющих наркотики из русскоговорящих стран. Есть организация PlusUkrDe, объединяющяя ВИЧ-позитивных людей из Украины. Они помогают сами себе, пишут заявки, получают финансирование. Этим они облегчают жизнь новоприбывшим беженцам из Украины и одновременно — работу нам, потому что мы, как организация, ограничены. У меня еженедельно 40 часов работы, с начала войны я работал по 60 и больше, но у меня есть объективные физические границы возможностей.
Поэтому я был бы очень рад, если бы среди квир-людей, которые сюда эмигрируют из России, появились бы со временем и люди, которые готовы основать организацию и помогать друг другу. Мы бы их научили, как это делать, они бы получили финансирование, и смогли бы работать для своего сообщества.
А разве есть возможность для людей, эмигрировавших в Германию, которые сами находятся в весьма ограниченном статусе, создавать какие-то организации?
Конечно. Любой человек, живущий в Германии, может. Если собралось семь человек, у которых общие цели — они могут открыть ассоциацию, по немецки, Verein. Ассоциации являются основой общественного действия в стране. Люди сами защищают свои интересы. Есть много спонсоров и организаций, которые охотно дали бы деньги, только чтобы потребности людей были обеспечены. И я вот жду, потому что почти все беженцы из России — это в большинстве прекрасное собрание привилегированных людей. Они очень хорошо подготовлены, у них высокий уровень энергии и готовности начать новую жизнь, но одновременно очень сильный эгоцентризм.
К сожалению, я не знаю как складывается жизнь геев без образования, без финансовых возможностей или живущих в российской провинции, о них никто не говорит. Я могу очень хорошо понять, что, когда ты бежишь из твоей страны, ты должен в первую очередь помочь себе. Но сам факт, что тебе удается бежать, означает что ты привилегированный и в жизни очень важно осознать, как тебе по сравнению с другими повезло и понять, что надо помогать тем, кто нуждается в помощи.
Я вижу тут огромный потенциал. Если каждый из квир-эмигрантов вложил бы немножко времени в помощь другим — нашлись бы деньги и могла бы появиться всенемецкая, или даже может быть, даже всеевропейская организация людей, ЛГБТК+ или ВИЧ+ беженцев из России и других русскоговорящих стран, которые бы помогали друг другу.
Можно также подключиться к работе организации Quarteera — это очень хорошая организация русскоговорящих квир-людей, которые в большинстве живут здесь очень давно. Они частично уже немецкие граждане, у них закончены университеты, они не представляют группу ныне бегущих. Я был бы рад, если после начала войны прибывшие люди подключились бы в Quarteera, чтобы поддержать новые поля действия. Quarteera много помогала беженцам из Украины, и это очень нужно. Чтобы помогать украинским беженцам и квир-людям, уезжающим сейчас из России, нужны дополнительные помощники! Думаю, на уровне Германии нуждающихся в подобной помощи очень много, как и во всей Европе.
В России и на территории СНГ есть огромная стигма в отношении ВИЧ-положительных людей. Как обстоят дела в Германии и какие есть просветительские кампании?
В Германии исторически большинство людей, живущих с ВИЧ — мужчины, практикующие секс с мужчинами (МСМ). Сейчас где-то 68% людей, живущих с ВИЧ в Германии — МСМ, за счет мигрантов выросло немного количество гетеросексуалов, включая людей, употребляющих наркотики (ЛУН).
И людей, которые получили ВИЧ через наркотики, относительно мало, около 10%. В Восточной Европе обратная ситуация — большинство людей получают ВИЧ через наркотики или будучи в контакте с наркопотребителями. И количество видимых МСМ значительно ниже. Дискриминация МСМ по причине ВИЧ была исторически и в Германии, но это уже история 40-летней давности. Поэтому хотя существует дискриминация геев и других квир-людей в некоторых средах, мы продвигаем мысль, что ВИЧ не является препятствием в жизни.
И это с каждым десятилетием всё более заметно. Лет десять тому назад у нас была кампания по линии ликвидации препятствий на работе, удалось пробить, чтобы с ВИЧ можно быть пилотом, полицейским, хирургом. Законодатель дает возможность, чтобы не было запрета. В других странах проходит, может, из-за неграмотной осторожности, огромная криминализация. Принцип «Н = Н» работает. Обладая неопределяемой вирусной нагрузкой, ты не можешь передать ВИЧ, это факт.
Декриминализация рабочей среды произошла у нас давно, ещё в начале 2000-х. И в полиции можно быть с ВИЧ, и в военных силах, и в медицине, и в авиации, и так далее. Было время, когда существовал запрет, потому что были страны, куда людям живущим с ВИЧ, запрещался въезд и проживание. Даже Соединенные Штаты, были такими, Китай, но все это со временем пропало. В данный момент, Россия одна из очень немногих стран, которая запрещает жизнь иностранцев с ВИЧ и немедленно их депортирует, хотя они являются давно частью общества.
Мы постоянно ведём кампании, в которых говорим, что ВИЧ — болезнь как многие другие и жить с ВИЧ все легче и проще, легче чем, например, с диабетом.
Страх перед ВИЧ в Германии уже давно ушел. Этот вопрос частично в руках государства. Государство должно быть ведущим. Оно должно преследовать тех, кто дискриминирует людей по ВИЧ-статусу, а не присоединяться к ним.
На ваш взгляд, возможно, имеет смысл вести какие-то изменения в законодательстве и в целом в политике чтобы улучшить ситуацию с ВИЧ-положительными людьми, квир-людьми в Германии?
Каждая форма дискриминации должна быть преследуема, и каждый человек, чувствующий дискриминацию, должен говорить о ней открыто, чтобы было как можно больше случаев, в которых государство обязано действовать. Государство не действует, если к нему не обратились.
Человек, чувствующий дискриминацию, должен ее сделать публичной, чтобы ее искоренить. Законы для этой задачи существуют. На уровне фактов люди часто отказываются от огласки, потому что им не хочется все еще раз объяснять, особенно когда доказательства нечеткие. И тут надо искать помощь от специальных людей, которые вам объяснят, что унижения в ваш адрес недопустимы. Мы стараемся поднять самооценку людей до уровня, достаточного, чтобы они сами себя защищали. Но на уровне личного самовосприятия еще много работы.
ЛГБТКИ-комьюнити очень сильно в Берлине. Но я часто встречаюсь с людьми, которые поселились по каким-то причинам в глубокой провинции. И там у них совершенно другие негативные события в жизни, чётко показывающие: быть в одиночестве — тоже огромный риск, делающий тебя уязвимым. Мы стараемся всем приезжающим ЛГБТ-людям, не имеет значение откуда, помочь остаться в Берлине или в другом большом городе Германии. Но так как Берлин в принципе бедный город, и почти все хотят остаться в Берлине, нам не всегда удается.
Остаться в Берлине может любой транс-человек. В Берлине есть такой закон. Транс-люди в провинции могут значительно вероятнее стать целью нападения. Но для других это довольно трудно. Надо еще работать, каждому знать, как остаться в большом городе, как переехать в большой город.
Фактически и ЛГБТК-немцам тоже нелегко жить в глубокой провинции. В больших городах всегда есть возможность найти себе подобных, найти помогающее сообщество, защиту. В маленьких городах и селах это почти невозможно. Мы можем много сделать, и мы делаем, конечно.
У нас в организации далеко не все сотрудники являются ЛЖВ (людьми, живущими с ВИЧ), и не все сотрудники — ЛГБТК+. Но мы работаем как одна команда, потому что у нас общие ценности.
Как вы оцениваете роль и влияние международных организаций и доноров в поддержке программ для ВИЧ-позитивных эмигрантов, в том числе — квир-эмигрантов?
В Германии международные доноры не играют практически никакой роли, потому что Германия не может быть страной-получателем. Никакой интернациональный донор не даёт деньги для работы на территории Германии. Эти средства идут в первую очередь для работы в странах, где есть преследование, где государство дискриминирует людей и где нет достаточно собственных средств на это. Мы же получаем большинство средств от немецкого государства: из бюджета земли, или федерального бюджета. Конечно, есть доноры на уровне фарм-индустрии и частные лица, которые заинтересованы помогать людям живущим с ВИЧ.
Исходя из того, что мы обсудили, можно ли сделать вывод, что государственного немецкого финансирования достаточно, но не хватает инициатив?
Государственного финансирования как раз недостаточно. Для инициатив всегда надо деньги искать. Это не так просто. Денег не «больше, чем надо» — их немножко меньше, чем надо.
К примеру, мы не можем себе позволить оплатить переводчиков для наших клиентов без знания языка, неоткуда взять эти деньги. Также не хватает средств на адвокатов или помощи в кризисных ситуациях. Средства еще нужны.
Какие будущие цели и планы у вас и вашей организации в области поддержки ЛГБТ+?
Мы будем дальше помогать всем ЛЖВ, так как это наша функция, независимо от их ориентации, идентичности и пути получения ВИЧ. Миграция останется в центре нашей работы.
Сейчас иммигранты представляют более 85-87% наших клиентов. К слову, наш новый директор Executive CEO — родом из Конго. Первый в Германии директор организации ЛЖВ, который сам — иммигрант.
Количество сотрудников, работающих в отделе миграции, когда я пришел в эту организацию, было вполовину от требующейся нормы. А сейчас у нас 5 и временно даже 7 человек. Большая разница. Думаю, этот фокус сохраняется по простой причине. Количество людей, нуждающихся в поддержке, мигрантов из самых разных стран, растет. У нас говорят в организации на 15 языках. Этот стандарт медленно распространяется и в других организациях, но пока несравнимо меньше, чем у нас.
Какие возможности для ВИЧ-позитивных квир-людей вы знаете и видите, чтобы повлиять на политические и социальные изменения?
Я думаю, что, приехав сюда, квир-ЛЖВ могут реально организоваться и создать собственную платформу самопомощи. Не только онлайн, но и в реальной жизни. И это было бы идеально, чтобы появилась инициатива в широком смысле квир-иммигрантов, которые помогают своим же людям. Через такую платформу, можно делать проекты, можно брать социальных работников, переводчиков, айтишников и многих других. Было бы хорошо, если бы всё это перешло в руки самих людей, которым это нужно.
А власть внимательно прислушивается к таким запросам снизу?
Да, именно к ним и прислушивается. Поэтому если я, как соцработник организации помощи ЛЖВ, который работает уже 30 лет в этой сфере, приду с запросом, мне ответят: прекрасно, но у вас 40 часов, вы же не можете больше работать. Что вы хотите? Поэтому мне надо предложить что-то — следующий шаг. Идеально было бы, чтобы инициатива шла снизу. И чтобы я мог сказать: вот, есть 30 человек, 40 человек, 100 человек, они интересуются, хотят продвинуть. Давайте найдем для них возможности, давайте сделаем, чтобы им было легче.
Обычно мы предлагаем нашим людям помещение, всю нашу инфраструктуру, ключи от нашей организации. У нас есть залы, где можно встречаться. Есть кафе, где можно проводить разные мероприятия. Например, украинцы собираются сейчас там, они делают вечеринки, празднуют самые разные личные и национальные праздники. Все это могло бы быть доступным в широком смысле и для новой волны эмиграции ЛГБТК+ и ЛЖВ из стран Восточной Европы.
Из России и Беларуси приезжает всё больше людей. У нас была конференция на тему развития общественных организаций Беларуси. Она должна была пройти 24-28 мая в Берлине. За пару дней до нее получил email, что беларусское государство арестовало большинство участников. Полагаю, эти люди при следующей возможности уедут из страны, потому что их организации сильно прижимают. Конференция была оплачена Министерством Международного сотрудничества Федеративной Республики Германия. Значит, это было на уровне государственной организации для развития НКО в Беларуси.
Какие услуги и ресурсы доступны для обеспечения психологической поддержки и улучшения качества ЛЖВ? В частности — квир людей?
У нас не хватает русскоговорящих психологов и психиатров. В Германии есть доступ к психотерапии, страховки оплачивают 100% на психотерапию 25 сеансов. До 50 сеансов можно получить без особых осложнений. Но нет достаточно русскоговорящих специалистов. Если у людей нет хорошего английского или немецкого, невозможно с ними работать. В Берлине есть, конечно, несколько психотерапевтов, которые неплохо работают. Но среди них есть и советское поколение психологов и психотерапевтов, которые с одной стороны гомофобные, с другой — элитарные. Они предпочитают иметь в качестве пациентов разведённых жён, богатых магнатов. Но ни в коем случае не геев, возможно с психическими травмами или с наркопотреблением. Мы надеемся, что психологи и психотерапевты из разных других стран, которые приедут сюда, аккредитуются, чтобы можно было покрыть существующие потребности. Запрос есть огромный, будем надеяться, в ближайшее время ситуация как-то будет двигаться. Надеемся, что будут эмигрировать хорошие психотерапевты. Очень ждем их в Германии.
Что вы можете ещё посоветовать нашим читателям и читательницам на тему беженства, какие ресурсы и организации?
Во-первых, я хотел бы сказать тем, кто раздумывает, что эмиграция вовсе не является катастрофой. Это новая жизнь, ее нечего бояться, она даёт возможность почувствовать полноценную жизнь. Это шанс, который не даётся, если остаёшься на месте.
Если есть от чего бежать, если надо спасать свою жизнь — надо бежать. Бежать, уезжать, начинать новую жизнь — совершенно нормально. Мне правда легко говорить — в моей семье я уже пятое поколение, которое рождается в другой стране, чем свои родители, и все мои предки бежали не по собственному желанию, а из-за войн, которые вели разные европейские империи. Но эмиграция на самом деле — пространство возможностей, которые, может вообще бы не проявились в иных обстоятельствах.
Но также важен взвешенный подход. Всё следует тщательно подготовить, насколько это возможно. И центральный вопрос — язык. Без языка очень трудно начать новую жизнь. Никогда не поздно начать изучать язык. За полгода по 20 часов в неделю любому человеку удается изучить практически любой язык и этим открыть себе все пути в новую жизнь.
Насчёт ресурсов рекомендую страничку Quarteera, страничку Berliner Aids-Hilfe и я лично также готов ответить на вопросы всех людей, которые ко мне обращаются. Меня можно найти через страничку Berliner Aids-Hilfe и задать все вопросы. У меня есть также короткие подкасты и я их могу разослать.
Ещё есть Schwulenberatung — это консультативная организация для помощи геям. Она, в отличие от наших организаций, частично коммерческая. Они предоставляют жилье и другие услуги, у них есть и хорошие отделы юридической помощи, в том числе и на русском языке. Их офис в Берлине на Вильгельмштрассе 115. Там есть очень хорошие центры консультации, где есть адвокаты, говорящие на разных языках. Все консультации там бесплатны.
У нас есть медицинский проект, который называется Checkpoint Berlin, и там всем квир-людям, которые находятся в Берлине, даже без документов, без вида на жительство, помогут, окажут медицинскую и психологическую помощь. Это общий проект Berliner Aids-Hilfe и Schwulenberatung, он находится на Hermannstrasse 256-258.
Что бы вы хотели сказать напоследок и пожелать нашим читателям/читательницам?
Я желаю всем, кто находится в трудной ситуации, чтобы их ситуация улучшилась. Чтобы вы не страдали, чтобы вы избежали травмы. Я желаю всем жить так, как вы хотите и иметь возможность защитить себя и свои интересы.
И я желаю всем, чтобы вы не делали того, чего не хотите. Очень важно, чтобы вам не приходилось скрывать свою жизнь и настоящих себя.
Уважайте себя. Жизнь только одна, и менять ее к лучшему – наша обязанность. Я за всех держу кулаки и знаю, что выход из любой ситуации существует для каждого. Надо взять сердце в руки и сделать первый шаг в собственное счастливое будущее. А если вам понадобится помощь — вы знаете, где меня и моих коллег найти.
Беседовал Лео Велес,
блогер, автор канала Коробка 37
