Что было, что будет и чем сердце успокоится с «запретом пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений»? Начнем с того, зачем вводятся и как работают подобные запреты.
Саморепрессирование
За девять лет суды рассмотрели 105 дел о «пропаганде… среди несовершеннолетних». Наказанию подверглись 36 физических и юридических лиц (данные Судебного департамента). Это означает, что две трети дел закончились ничем. Совсем не похоже на «массовые репрессии», не правда ли?
Десятки подверглись прямым репрессиям, зато тысячи поставили на свои сайты/страницы/публикации пометку «18+», отказались от публичного высказывания своей позиции, оказания услуг. Они сами себя репрессировали. Было ли это рациональным способом избежать проблем? Факты говорят, что в подавляющем числе случаев – нет.
Во-первых, многие «включали самоцензуру» в ситуациях, не имевших никакого отношения к закону о «пропаганде». Например, консультирующие психологи массово убеждены, что за консультирование ЛГБТ-подростков их привлекут к ответственности. О том, что это не так, объявлял даже Конституционный суд РФ.
Во-вторых, организации и активсты(ки), сознательно отказавшиеся от самоклеймления «18+» и продолжавшие распространять либо так и не были привлечены к ответственности (Российская ЛГБТ-сеть – крупнейшая ЛГБТ-организация в стране, на минуточку), либо находили способы продолжать свою работу в полном объеме вопреки штрафам и блокировкам, в том числе – оказывать помощь ЛГБТ-подросткам и распространять необходимую им информацию.
Большинство просто испугалось и винить их в этом нельзя, потому что такие «репрессивные законы» для этого и принимаются. Современные диктатуры опираются не столько на принуждение и репрессии, сколько на самоограничения, которым подвергают себя их подданные совершенно добровольно. Они сами себе всё запрещают, удаляют и замолкают.
Консервативный поворот
Эскалация страхов приводит некоторых к идее «Россия отбирает у Ирана статус самой гомофобной страны из всех». Иран одно из одиннадцати государств со смертной казнью за добровольные гомосексуальные отношения между взрослыми. Еще в пятидесяти девяти за это сажают. Так что, по уровню государственной гомофобии мы даже не в первых семи десятках.
Что касается «запрета пропаганды», то подобное законодательство существует, по меньшей мере в восемнадцати странах (данные ILGA-World). Это очень разные страны: от Уганды и Сингапура до членов ЕС – Венгрии, Польши и Литвы. Запрет распространения информации о ЛГБТ сосуществует как с уголовным преследованием добровольных гомосексуальных отношений (одиннадцать из восемнадцати), так и – с легальными однополыми партнерствами и браками (Венгрия и Литва, где закон о партнерствах принят в первом чтении).
Во всех странах первой группы «запрет пропаганды» появился гораздо позже криминализации гомосексуальных отношений. Нигде и никогда такие запреты не были «первым шагом» к уголовному наказанию за сексуальные практики. Практически везде уголовное преследование это колониальное наследие, которое, на фоне радикального изменения политики бывших метрополий, стало одним из символов независимости. Ту же роль – отмежевания от «аморального» Запада, демонстрации своей культурной и политической самобытности – играют в этих странах запреты на распространение информации.
В 12 из 18 стран, в том числе и в России, запреты «пропаганды» введены после 2010 г. Взрывной рост популярности этой меры совпал с окончанием так называемой «третьей волны демократизации» и начала авторитарного отката. Новым авторитариям нужно оправдание отказа от западных демократических институтов и практик. Борьба с, идущим с Запада, «моральным разложением» – одно из универсальных объяснений. Их интересует идеологическая обработка населения, а не «истребление ЛГБТ».
Идеологические законы нужны не для того, чтобы уничтожать, сажать и штрафовать. Они и кампании по их продвижению нужны, чтобы одни поверили (или сделали вид, что верят) в существование страшной опасности и необходимость повиновения «сильному государству», которое одно только и может от этой опасности уберечь; а другие – в то, что оно действительно хочет и может их уничтожить.
Размытые, юридически неопределенные формулировки – не слабое место, а обязательный элемент идеологических законов. Одним они позволяют узнавать воображаемую угрозу во всём, что попадается им на глаза, другим – опасаться каждого своего слова, поступка и вздоха.
Новая волна
Разгон новой волны борьбы за традиционные ценности начался не позднее лета 2021 г. Тогда в новой редакции Концепции национальной безопасности продвижение чуждых россиянам духовно-нравственных ценностей было официально провозглашено угрозой этой самой национальной безопасности. Дальше – больше.
Уже в сентябре, на Валдайском форуме, Путин назвал преступлением против человечности, когда «в ряде западных стран» «детям сегодня с малолетства внушают, что мальчик легко может стать девочкой и наоборот». Объявляя войну Украине, а на самом деле – «ряду западных стран», он обвинил их в попытках «разрушить наши традиционные ценности и навязать нам свои псевдоценности». В начале марта патриарх Кирилл сообщил, что «война идет, потому что на Донбассе не хотят гей-парадов».
Видимо, в начале это казалось хорошей идеей для мобилизации общественного мнения, но «что-то пошло не так». Последнее развернутое высказывание о традиционных ценностях и нравственной деградации Запада президент сделал 9 мая. После этого ни он, ни государственная пропаганды тему не педалировали. Кто-то догадался, что для идеологической мобилизации, «объединения россиян вокруг общего врага», она не очень подходит.
Новая кампания борьбы с нетрадиционными ценностями начала захлебываться еще до войны. В конце января Минкульт России представил для общественного обсуждения проект указа президента РФ «Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей». Резко против проекта выступили даже те, от кого трудно было ожидать: например, тишайший председатель Союза театральных деятелей, Александр Калягин и не только он. В итоге проект тихо слили, пообещав его когда-нибудь доработать.
Предложения Роскондадзора о запрете показа в онлайн-кинотеатрах фильмов с «элементами сексуальных отклонений», появившиеся в ноябре прошлого года, также не получили общественной поддержки. На этот раз громче всех возмутился бизнес: «Взрослый человек имеет право смотреть художественные произведения, где это изображается, по собственному выбору».
Запугивание «гомопропагандой» сегодня, если и вызывает какие-то реакции у общественности, то совсем не те, которые нужны. Консерваторы возмутились «развратным ЛГБТ-танцем» школьников из Екатеринбурга и потребовали крови педагогов. За школьников и педагогов вступились родители и сам губернатор Свердловской области. Маргарита Симонян решила пообсуждать личную жизнь Максима Галкина. Ее отчитал даже Филипп Киркоров. Вы помните, чтобы Киркоров, или какой-нибудь губернатор, отчитывали кого-то публично поперек «генеральной линии партии»? А почему сейчас отчитали? Может быть, потому что нет в данном случае никакой «генеральной линии». У некоторых на такие вещи чутьё, выработанное годами тренировок.
Борьба с нетрадиционными ценностями не годится на роль идеи, объединяющей общество во время войны. Она, скорее, раскалывает, порождает публичные дискуссии. Вот почему власти, скорее всего, постараются спустить эту историю на тормозах.
За последние девять лет общество заметно изменилось. Начиная, по крайней мере, с 2018 г. большинство молодых россиян(ок) (18-25 лет) не верят в существование «пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений» и считают, что ЛГБТ-активисты/ки «не преследуют разрушительных целей». В 2020 г. таких было 63% (по всей выборке – только 30%), по сравнению с 2018 г. их доля выросла на 13%. Государственная пропаганда квирфобии имеет относительный успех исключительно у старших поколений. Педалирование этой темы сейчас, таким образом, приведет не к консолидации общества вокруг воюющего режима, а к росту, как минимум, межпоколенческого напряжения. Когда самые молодые граждане(ки) и так не слишком лояльны, режиму это совсем не нужно.
Кроме того, опыт 2012-2013 гг., (принятие региональных и действующих федеральных законов о «гомопропаганде») подсказывает, что никаких дополнительных политических очков борьба с «нетрадиционными ценностями» не принесет. Тогда всё происходило на фоне массовых протестов, самых низких рейтингов президента и было рассчитано на то, чтобы эти рейтинги приподнять. Однако ничего подобного не произошло. Вплоть до аннексии Крыма рейтинги так и волочились по земле.
Приписывать властям намерение «отвлечь внимание» населения от затягивающейся «спецоперации» и ухудшения экономического положения тоже не стоит. Они не настолько наивны.
В таком контексте не стоит удивляться печальной судьбе очередного (да, далеко не первого) проекта «запрета пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений», внесенного Законодательным собранием Севастополя 6 июня. Федеральные СМИ его почти не заметили, а Государственная Дума даже не стала рассматривать и вернула авторам.
Пыль в глаза
Это возмутило православных радикалов, назревал публичный скандал. По описанным выше причинам руководству страны он сейчас совсем не нужен, поэтому возмущенную православную общественность решено было умиротворить. Появляется пост в телеграм-канале спикера Госдумы: «Правильно ввести запрет пропаганды нетрадиционных ценностей». Володин удобное время выбрал: весенняя сессия закончилась и до осени можно совершенно безответственно вносить любые предложения. Что мешало ему поддержать, например, севастопольский проект буквально на несколько дней раньше? Конечно, отсутствие желания его поддерживать. Нужно было лишь сказать радикалам то, что они хотели услышать.
Вслед за ним председатель комитета Госдумы по информационной политике, Александр Хинштейн пообещал в осеннюю сессию «широкое обсуждение» «соответствующих инициатив», которые, якобы, «давно готовились» его комитетом. Отметим: не внести законопроект, а только провести некое «обсуждение». Позднее Хинштейн это повторил: «этот законопроект будет внесен в Госдуму лишь после его открытого обсуждения».
Единственную реальную попытку запретить «пропаганду» после отклонения севастопольской инициативы предприняла группа оппозиционных депутатов во главе с Ниной Останиной. Однако думское большинство, в том числе Хинштейн (именно в его комитет направлен проект), ясно дали понять, что поддерживать его они не собираются.
По состоянию на сегодня наиболее вероятны два варианта развития событий. Первый: православных радикалов, которые сейчас довольны и полны надежд, «поматросят и бросят». «Широкое общественное обсуждение» затянется пока либо ишак сдохнет, либо шах помрет (это исключительно фигура речи, означающая неопределенный исход событий). Времена нынче бурные и актуальная повестка дня часто меняется.
Второй: они примут нечто невнятное, что порадует православную общественность, но по сути ничего не изменит для ЛГБТ-людей, СМИ и творческой интеллигенции. Это точно не будет проект Останиной и Ко.
Однако напоследок давайте представим, что его всё-таки примут…
Мы это уже проходили
Говорят, что в таком случае будет невозможно распространение информации о сексуальной ориентации и гендерной идентичности в публичном пространстве, общественная дискуссия о социально-правовом положении ЛГБТ-людей и т.д. Ровно то же самое мы говорили в 2012-2013 гг. Уже тогда никто из нас не верил (и правильно), что дело ограничится только «защитой несовершеннолетних». Мы опасались, что штрафовать будут даже партнеров/ок одного пола, воспитывающих детей, что станет невозможна работа ЛГБТ-организаций. Мы не ошибались тогда, мы просто не знали своего будущего и своих возможностей.
Сегодня мы уже знаем, что широкое распространение информации об ЛГБТ, в том числе через СМИ, началось именно после появления тех несчастных законов и начала общественной дискуссии, которую мы тогда инициировали и поддерживали. Именно тогда обсуждение стало действительно общественным, потому что в него включились все – Президент, оппозиционные политики, правозащитники, журналисты. Мы изменили язык этого обсуждения: активистская аббревиатура «ЛГБТ» и многие активистские темы стали общими.
Мы радикально изменили мнение российской молодежи (см. выше). Причем, это люди, которые в 2013 г. были несовершеннолетними. Именно их мизулины и милоновы собирались тогда от нас «защищать». Вышло наоборот. Российские ЛГБТ-подростки обрели собственный голос и получили открытую поддержку не до, а после принятия этих законов.
Тогда же ЛГБТ-организации и инициативы стали появляться во всех крупных городах. Наше движение стало общенациональным и получило поддержку и признание на международном уровне. Каминг-ауты превратились из экзотики в жизненную рутину ЛГБТ-людей. Именно с 2013 г. самым популярным запросом в наши психологические службы стало «Как сделать каминг-аут?»
Вовсе не отметка «18+» позволила нам сделать это и многое другое, но только наша решительность и разумная стратегия. Если бы мы все тогда испугались и замолчали, ничего бы не было.
Сказанное вовсе не означает, что у нас сегодня нет проблем и угроз. Они есть всегда. Но у нас, по-прежнему, есть возможности продолжать. Если только не поддадимся страху.
Игорь Кочетков, – правозащитник, сооснователь «Российской ЛГБТ-Сети».
Блоги автора в Youtube и Telegram
Пропаганда 3.0. Взгляд на законодательные инициативы 2022 года из опыта 2011-2013 годов.
