До того как я набрался смелости признаться себе в своей сущности, я успел состроить достаточно богатую социальную и личную жизнь. На тот момент у меня уже был муж, ребенок, работа, ИП, откровенно напряженные отношения с матерью, которые подкреплялись чувством едкой несправедливости и финансовой зависимости. Все это я нажил, находясь в глубокой депрессии и, вероятно, таким образом пытался помочь себе социализироваться согласно половой принадлежности, данной при рождении.
К моменту моего самопринятия мне было 24 года, депрессия дошла до своего пика зрелости, я редко вставал с кровати, нигде не работал, болел чаще, чем успевал выздоравливать. Естественно на фоне этого рушилась семья, от слова «карьера» меня начинало тошнить, а моя мать вызывала острый приступ паники с судорожными припадками. Мы жили в доме без мебели на очень скудную зарплату моего мужа и едва тянули наше пропитание.
Мы стали придумывать мне новое имя
В один прекрасный день у меня хватило ума наконец сложить 2+2 и понять, что я на самом деле мужик и хочу быть мужиком. Я вынашивал эти мысли пару дней, думал, что потеряю мужа, умру в одиночестве, буду жалким и несчастным, но я был готов отдать все лишь за один день в мужском теле.
Я рассказал мужу о себе. Естественно, заранее подтянул эрудицию в этом вопросе: нашел видео на youTube, почитал статьи, изучил экспертные мнения врачей. Муж выглядел спокойным, впрочем, скажи я ему, что дом сгорел, он выглядел бы так же. Последующие 3 дня мы не общались, а я, предвкушая развод, 3 дня пил до беспамятства и валялся в саду с собакой.
Муж все это время изучал не аспекты развода, а вопросы гендерной идентичности и особенности транс перехода. Через время он предложил мне поехать на комиссию, и мы стали придумывать мне новое имя. На этом этапе началась моя социализация. Нашлись силы пойти на работу, мы пошли работать на завод, чтоб заработать на питерскую комиссию. Отношения у нас стали быстро налаживаться, хотя он и не гей, но в жизнь вернулась романтика и счастье.
После получения справки я начал терапию, попутно начал делать каминг ауты своим близким друзьям. Первым делом я поехал на свою прошлую работу к своей начальнице. Взял с собой вино и всю смелость, что у меня была. Удивительно, но, когда я закончил свое повествование, она сказала, что и так догадывалась. Поддержала меня, заверила, что могу рассчитывать на ее помощь. Через время мы снова встретились, но уже по вопросу сотрудничества. Так я вернулся на работу уже с новым лицом. Одна из сотрудниц меня узнала и, решив, что тайны тут нет никакой, рассказала половине коллектива. Ситуация была до того не ловкой, что захотелось выйти в окно ординаторской прямо чрез решетку со второго этажа и бежать до края земли. Тут я решил, что если и есть в мире ситуации, которые я не переживу, то это не она. Я собрал весь коллектив в ординаторской и сделал каминг аут, закончив его словами: «если у вас есть вопросы, задавайте их прямо сейчас, я отвечу. Если вы хотите обсуждать меня за моей спиной – пожалуйста. Если кому-то неприятно со мной работать, то могу проводить до двери». После этого у меня появилось много друзей на работе, а компания стала ЛГБТ+ френдли. Сейчас у нас работают многие представители аббревиатуры.
Мои отношения стали лучше
Время шло, а все я боялся рассказать матери. Я боялся лишиться тех денег, что она нам давала, но это было не самым страшным. Она религиозная фанатичка, а мы успели почитать про всякие православные силовые группировки, которые могут принести немало проблем. В итоге мать стала замечать изменения в моей внешности (через полгода терапии-то, не удивительно) и тут я решил, что время пришло.
Пригласил ее поболтать вечером в общественное место. В итоге до общественного места мы не дошли, разговаривали в машине. Изначально она восприняла хорошо, поплакала, пожалела мое несчастное прошлое, пообещала не делиться этим в церкви, и мы разошлись. Уже утром мне звонил батюшка, обвинял во всех грехах, пугал преисподней, очень навязчиво отговаривал от терапии. Тут сработала реакция бей-беги, я включил мозги, выключил жертву и ответил: «если у вас нет медицинского образования, а вы сейчас ставите мне диагнозы, отговариваете меня от лечения, назначенного врачом, то завтра на вас будет написано заявление, а если вы или еще кто-то из вашей церкви мне позвонит еще раз, то будет уже два заявления и запрос на судебный запрет». Не поверите, всех как ветром сдуло, до сих пор ни весточки. Матери я тоже позвонил, высказать свои мысли по ее поводу, она много извинялась, и, к слову, в ту церковь более не ходит.
Что касается моих с ней отношений, то они стали только лучше, я перестал прогибаться под нее, перестал сам звонить, стал чаще отказывать в просьбах. Теперь я любимый сын, достойный уважения специалист и просто хороший человек.
Все это время мне было страшно, было плохо и тяжело. Но, общаясь с другими транс персонами я понял одно: до комиссии доходят сильнейшие и умнейшие люди. Ничто и никто не должен вам помешать быть собой, осталось только набраться смелости и идти своим путем.
Автор: Свен Николссон
